— По-моему, ты совершенно бессмысленно используешь свой выигрыш.

— Мне приходится его использовать, забыла?

— Нет, не забыла. Только ты так и не объяснил, для чего это делаешь. Зачем? Я думала, ты сам все решаешь. Кажется, даже твои друзья на тебя никакого влияния не имеют. Артем говорит…

— Хватит трещать, — грубо обрывает меня Бойко.

Резкими движениями открывает окно и подкуривает сигарету.

— Я не могу прекратить, — честно сообщаю ему после небольшой паузы. Рассчитываю, что ее хватает, чтобы гнев Кирилла притушился. — Я ничего не понимаю. Я нервничаю. Не успокоюсь, пока ситуация не станет для меня понятной. Надо что-то делать! Как-то определить, просчитать, выяснить… — торможу словесный поток, лишь когда Кир ко мне оборачивается.

Его взгляд заставляет замереть. Только не злость в нем превалирует. Нечто другое, мне незнакомое. У меня от этого в груди запутанный сгусток перезаряженных эмоций тает, растекается и горячей волной ухает вниз.

— Любомирова… — выдыхает Бойко так, будто дальше намеревается сказать что-то крайне важное. И зачем-то тормозит себя. Еще раз вздыхает и резко выпаливает: — Просто ложись, мать твою, спать.

– Нет, я не смогу, — сама в своем голосе слышу какое-то отчаяние. Дело в том, что я чего-то хочу, но сама не понимаю, что именно. — Давай немного поговорим, — прошу, шагая к Киру. — Пожалуйста.

Он не шевелится. Никак не реагирует. Долгим взглядом держит меня в оцеплении, и я не решаюсь подойти слишком близко.

— Хорошо, — выдыхает с непонятной ухмылкой. — Говорить будем о тебе.

Теряюсь от такого заявления, но все же соглашаюсь.

— Окей.

Едва успеваю перевести дыхание, как Кирилл заваливает меня первыми вопросами.

— Тебя не волнует то, что Чара вместе с нами прессовал тебя и твою орду? Как ты могла об этом забыть?

Кажется, он презирает меня… Конечно же, презирает. Должна признать, сейчас это неприятно.

— Он извинился, — мне приходится оправдываться. Понимаю это, но не выдерживаю взгляда, которым Бойко меня пронизывает. — Каждый может оступиться. Главное, осознать свою ошибку и по возможности исправить все плохое, что успел натворить.

— Серьезно? — смеется, но выглядит при этом так, будто я еще сильнее его разочаровала. — Не все можно исправить.

— Да… Не все, — тихо выдыхаю я, силой воли вынуждая себя не разрывать с Киром зрительный контакт. — Но всегда можно попытаться.

Впервые в жизни, при разговоре с другим человеком чувствую себя так, словно случайно очутилась на экзамене по предмету, который я не проходила.

— Ты его спрашивала?

— О чем?

— Про поцелуй.

То, что Кирилл затрагивает эту тему, вгоняет меня в ступор. Сам же мне несколько раз советовал забыть и не болтать о ерунде. Я и забыла. Боже, вру, конечно. Просто с ним или с Чарушиным обсуждать больше не хотела. Поняла, что оба только посмеются. Кир и сейчас смотрит на меня так, будто мы обсуждаем что-то неприличное.

— Нет, не спрашивала.

Как ни пытаюсь контролировать свои эмоции, щеки вспыхивают, и я, отрывисто выдыхая, все-таки отвожу взгляд в сторону.

— Почему не спросила? У вас же теперь чивава [8] . Все совпадает?

— В каком смысле? — еще сильнее смущаюсь я. Даже голос несколько раз ломается. — Что совпадает?

Бойко шумно выдыхает густое облако дыма и смотрит на меня, как на пришельца.

— Пробивает так же?

Его уточняющие вопросы лишь больше путают, однако я сглатываю и пытаюсь дать такой же неопределенный ответ.

— У нас все хорошо.

Наверное, не слишком удачно выражаюсь. По взгляду вижу, что Киру мой ответ не нравится.

— Значит, разницы нет?

Теперь мне хочется убежать. Не привыкла к тому, что меня словно бы намеренно «заваливают».

— М-м-м… Между чем?

Как же неприятно ощущать себя идиоткой…

— Между тем, как он набросился на тебя в «джунглях», и как действует сейчас? Одинаково засасывает?

— Почему ты решил, что он меня засасывает?! — возмущенно выдыхаю прежде, чем успеваю подумать. — То есть… Мы к этому еще не готовы.

Глупее ответа попросту невозможно придумать. И вытянутое в удивлении лицо Кира это подтверждает.

— То есть… Он тебя не целовал?

— Ну, кроме того раза… Угу… Кхм… — задыхаюсь, словно после продолжительного бега.

Бойко вдруг отворачивается. Мне почему-то кажется, что он улыбается. Запрокидывая голову, выразительно выдыхает. Смотрю на его спину и окончательно теряюсь. А когда он снова оборачивается и смеряет меня каким-то непривычно пронзительным взглядом, мое сердце совершает опасную остановку. Несколько секунд не подает признаков жизни, а потом срывается с такой скоростью, что снова страшно становится. Прыгая по груди, все там спутывает в непонятный пульсирующий узел. Расплести бы потом… Отвернуться бы… Не получается. И Кир почему-то не отворачивается. Пытает взглядом. Чего он хочет?