Стоя в дверях дома, он встречал всех своих гостей с безупречным радушием и манерами, которых не постыдился бы и посол; однако когда приехала мисс Мария Ли, Филип с каким-то пророческим трепетом заметил, что вместо привычного поклона отец наградил девушку поцелуем… Филип было наблюдателен от природы и не мог не почувствовать, что вся собравшаяся компания буквально изнемогает от любопытства. Почти все эти люди на протяжении многих лет были соседями Каресфутов – чаще всего на протяжении нескольких поколений – и потому были близки, насколько это вообще позволяют довольно жесткие традиции английской деревни. Все гости были хорошо осведомлены об особенностях семейной истории Каресфутов, однако эти знания в данный момент были совершенно бесполезны, и все собравшиеся пребывали в абсолютном и полном неведении относительно причины и цели этого грандиозного собрания.

Наконец, к облегчению всех, появился последний из приглашенных гостей, и прозвонили к ужину. Началась суматоха с рассаживанием, гости искали своих соседей по столу, чтобы идти в банкетный зал, и тут произошел небольшой пикантный инцидент, главную роль в котором сыграла Мария Ли. Она как раз устроилась в уголке гостиной, размышляя, собирается ли Филип пригласить ее к столу и почему они в последнее время так редко виделись. Внезапно девушка поняла, что вокруг стало очень тихо, а все взгляды устремлены на нее. Подняв голову, она поняла причину этого: прямо к ней чеканным и величавым шагом направлялся старый мистер Каресфут и уже протягивал ей свою руку, явно намереваясь провести ее в банкетный зал лично, предпочтя ее всем замужним матронам и титулованным особам. Больше всего Марии хотелось, чтобы пол немедленно разверзся и поглотил ее – это было бы гораздо предпочтительнее. Однако этого не произошло – и потому ей ничего не оставалось, как принять предложенную руку и отправиться в зал со всем достоинством, какое она только смогла собрать в этот трудный момент. Мария слышала невольный ропот удивления, носящийся над толпой. Она шла во главе процессии через широко распахнутые дубовые двери, затем вниз по дубовой лестнице с резными перилами, по коридору, задрапированному алой тканью и, наконец, через очередные резные двери – в старинный банкетный зал. На пороге она – как и все входившие за ней – не сдержала изумленного и восхищенного восклицания, ибо открывшийся вид, безусловно, этого заслуживал.

Зал был велик – шестьдесят футов в длину и тридцать в ширину. Высокий потолок пересекали арки из массивных темно-каштановых балок, рельефно высвеченные светом десятков свечей. Стены были обшиты старинными дубовыми панелями, от времени ставшими почти черными, украшенными портретами и сверкающими доспехами.

В центре зала стоял длинный и широкий стол, где на белоснежной скатерти сиял фамильный сервиз Каресфутов, отбрасывая искрящиеся блики отраженных огоньков свечей – весь этот блеск вызывал нешуточное головокружение ошеломленных и восхищенных гостей.

– О! Как красиво! – в изумлении воскликнула Мария.

– Да! – отвечал сквайр, занимая свое место во главе стола и усаживая Марию по правую руку. – Сервиз хорош, признаю. Потребовалось лет двести, чтобы собрать его, однако более всего преуспел в этом мой отец: он потратил на эту посуду десять тысяч фунтов и собирал ее всю жизнь. Вон то золотое блюдо на буфете тоже принадлежало ему… я же потратил всего две тысячи. Запомните, моя дорогая, – тут он понизил голос, – когда все это окажется в вашем ведении, сохраните коллекцию в целости, но я не рекомендую приобретать что-то еще: здесь и так слишком много для семьи простого деревенского сквайра.

Мария Ли вспыхнула и замолчала.

Ужин был великолепен и прошел вполне традиционно, как и все подобные ужины, иногда прерываемый спокойной и не слишком интересной беседой. На самом деле, если бы не великолепие обстановки и сервировки, Марии было бы довольно скучно, даже невзирая на цветистые и многочисленные комплименты ее величественного кавалера. Она немного завидовала тем, кто сидел на другом конце стола, ибо там, сквозь сверкающие блики хрусталя и серебра виднелось лицо Филипа, оживленное и сияющее, а в паузах она могла слышать его негромкий смех.

«В каком прекрасном он настроении!» – думала Мария Ли.

Филип и в самом деле был в прекрасном настроении. Его красивое лицо, в последнее время столь мрачное, теперь озарялось улыбкой, он смеялся и вел остроумную и легкую беседу с соседями по столу.

– Филип, кажется, очень счастлив, не так ли? – вполголоса заметил Джордж миссис Беллами, сидевшей рядом с ним.

– Должно быть, вы скверно умеете судить по лицам о настроении, если считаете, что он счастлив. Я наблюдаю за ним весь вечер – и сделала совершенно противоположный вывод.

– Вот как? Почему же? Взгляните: он смеется.

– Разве вы никогда не видели, как человек смехом пытается скрыть свои страдания? Не смотрите на смеющийся рот – взгляните в его глаза. Они наполнены страхом, они расширены от ужаса – особенно когда он смотрит на своего отца и мисс Ли. Вот, посмотрите… О, нет, он несчастлив, и если я не ошибаюсь – будет еще несчастнее к концу этого вечера. Нас не просто так здесь собрали.

– Надеюсь, что нет, надеюсь… В любом случае, нам придется вести себя в соответствии с тем, что мы знаем. Давайте сменим тему? Вы прелестно выглядите сегодня.

– Разумеется, я прелестна. Хотелось бы мне вернуть вам комплимент – но увы, по совести говоря – не могу. Вы когда-нибудь видели подобный сервиз? Только взгляните на это блюдо.

– Оно великолепно! – со вздохом сказал Джордж. – Я никогда раньше не видел всю коллекцию и даже представить не мог, что буду есть с этих тарелок. Да и доведется ли мне такое в дальнейшем…

– Да! – негромко произнесла миссис Беллами, одарив Джорджа странным взглядом своих больших глаз. – Если вы и дальше будете слушаться меня – доведется. Говорю вам это наверняка – а я никогда не ошибаюсь. Тише, что-то сейчас произойдет. Что такое?