Ага, а ещё можно сказать: «Если бы не ты!». Верю, Семёновна искренне радовалась моему существованию, знаю, что вся её забота шла от горячо любящего сердца, но ничего не могла с собой поделать. Так и не нашла в себе смелости сходить в больницу. Поблагодарить, извиниться. Сказать «спасибо» или «прости» не сложно, тяжело посмотреть в глаза и увидеть в них всё то же равнодушие.

И прям все в курсе, была я у него или нет! Что за дела?

— К нему Вика каждый день ездит, и уже тысячу раз отблагодарила за меня, и за всех, кому не лень, так что не переживай, — не скрыла едкого сарказма, накалывая на вилку остывший омлет.

— Ааа, а я-то, гляжу, тебя и переклинило, да?

Чё-ё-ёрт. Запоздало прикусила язык. Вечно у меня так: сначала говорю, потом думаю.

— Что? Думаешь, я не вижу, как ты сохнешь по нему? — оглушила меня, в излюбленной манере уперев руки в бока. — Ты это… давай бросай это дело, угу?

— Бред… — похолодела, испугавшись. Семёновна выразительно хмыкнула, предупреждая, чтобы и не думала отнекиваться.

— Да у тебя всё на лбу написано. Думаешь, раз мне под полтинник, так я слепая? Я сколько раз наблюдала за тобой в его присутствии, сразу видно, втрескалась. Он как только появился тут, я быстро учуяла неладное. Эх, Владка, Владка, — вздохнула, повернувшись к плите, — и чем только думаешь? Да он старше тебя на пятнадцать лет!

— Да тише ты! — шикнула, вскочив со стула. Ещё не хватало спалиться перед Викой.

— Владусь, — Семёновна выключила плиту, потом метнулась к двери, и предварительно выглянув в коридор, закрылась изнутри. — Дело даже не в возрасте. Я такое о нем на днях узнала, — легонько стряхнула меня за плечи, словно пытаясь отрезвить. — Киллер он, убийца, — испуганно прошептала на ухо, сжимая плечи. — Понимаешь?

— Понимаю, — улыбнулась горько и заглянула в искрившиеся тревогой глаза. — И мне всё равно. Я люблю его с детства, настолько сильно, что жить без него не смогу.

— Ииии, — втянула в себя воздух, округлив от ужаса глаза. — С детства она любит!! Владка, ты в своем уме?

— Вполне.

— Не знаю, что ты там себе навнушала, — пождала Семёновна губы, — но Павел Олегович против подобных шашней, тем более… — выждала несколько секунд, набивая цену последовавшим словам, — насколько я в курсе, у него на тебя совсем другие планы.

— Чего-чего? — обалдела, не представляя подобной наглости. Мало того, что Вика сватает едва не к каждому столбу, так ещё и Скибинский туда же. — А хо-хо не хо-хо? Им никто не давал на это права. Что за… — блин, даже слов подходящих не подобрать, в голове одни маты.

— А ты, давай, побольше кутяж, заливай зенки, и увидишь потом. Я сама лично слышала, как Павел Олегович предупреждал Викторию Сергеевну, что ещё один залет и выдаст тебя замуж. Так что мой тебе совет: берись за ум, пока не поздно, и Гончарова своего выбрось из головы. По нему хорошо видно, не будет он со сцикухой безголовой — это я тебе сразу говорю.

По-нормальному, должна была обидеться, а я, вдруг, сама того не ожидая воспряла духом. Не знаю, что именно в её словах выдернуло меня из засасывающей воронки, может, сравнение со «сцикухой», а может, своеволие Скибинского, но я тот час же пришла в себя, сбросив с плеч пелену вязкого разочарования в собственных силах.

— А это мы ещё посмотрим, — поцеловала растерявшуюся ворчунью в щеку и заметалась по кухне, собирая для Лёшки вкусняшки. И, правда, чего это я? Приуныла, раскисла, повесила нос. Да, сглупила, с кем не бывает, но не я стреляла в него, и уж тем более, не я звала за собой в клуб. Пока не получу бетонное «Нет!» — буду идти на пролом до последнего. А там посмотрим, кто на что горазд.

— Здорово, лежебокам и тунеядцам! — протиснулся в дверь Седых с довольной рожей. В руках, как и в прошлый раз, пакет с его любимыми круассанами.

— Привет, коль не шутишь, — Лёшка приподнялся на подушке, кивнув на тумбочку. Разбаловали его тут капитально. За всю жизнь столько не ел, сколько за семь дней. Придется вечером угостить Инуську. Бедняга, и так ходит вокруг да около, бросая откровенные намеки. Девке секса не хватает, а он тут удумал монаха из себя корчить, моралист херов.

У самого едва не ломки, шутка ли, неделя без траха. Тут у любого крыша поедет, плюс ещё затянувшееся безделье. Чего только в голову не лезло: начиная от кровавой расправы над Гордеевым и заканчивая хлестаньем зада одной весьма взбалмошной девчонки. Именно упоминание о Ладкином заде держало в тонусе на протяжении долгих дней, вгоняя порой в такой мартовский гон, что становилось не по себе. Особенно по утрам.

Ожидая, пока Ванька пораспихивает всё по полочкам, осторожно потрогал бок и слегка скривившись, рухнул обратно на спину. Ещё семь дней. Рехнуться можно. За прошедшую неделю чуть не выбросился из окна, а тут ещё столько же.

— Рассказывай, как там «наши»? — поинтересовался по доброй традиции. Делать особо нечего, приходилось переспрашивать одно и то же по двести раз. Правда, Ванька хотя бы докладывал всё чётко и лаконично, не то, что Вика. Ту, если спросишь, такого насыплет, хрен отвертишься.