Я зло сплюнул, и крепко выругался по-русски. Гадостное чувство западни, в которую меня загоняют, не исчезло, а только укрепилось…

Оставив в стороне религиозные вопросы, я решил заняться текущими делами, главным из которых было налаживание производства бумаги. Препоручив китайцев попечению Агафьи, я собрал у себя ближайших сподвижников – Квинтия и Марину, и мы стали думать, как запустить производство.

Главная трудность состояла в том, что нельзя было сделать пробную партию в лабораторных условиях, а требовалось сразу создавать производство в промышленном масштабе. Я ещё раз встретился с Чжимином и Мэйлинь, и уточнил список необходимого. Девушка прекрасно понимала греческий, доносила мои слова до мужа, и отвечала мне хоть и с жутким акцентом и нелепым построением фраз, но вполне разборчиво.

Как я заметил, в китайском семействе возникли некоторые разногласия: Чжимин предпочитал иметь дело с Квинтием – хорошим другом и собутыльником, а Мэйлинь совсем не была в восторге от их постоянных возлияний. В конце концов, я разрубил этот узел следующим образом: в будни все должны заниматься делом, а в выходной пусть друзья веселятся, тем более, с этих встреч Квинтий, не теряющий разума даже после нескольких бутылок фалернского, часто приносил интересные сведения о китайских порядках и образе жизни.

Итак, нам нужно было найти помещение с просторным двором, огороженным высоким забором, и комфортным домом для проживания китайских гостей. Такой дом нашёлся довольно скоро, и мне удалось его купить совсем недорого. Приведя дом в порядок, мы переселили туда Чжимина, Мэйлинь и Агафью, а сами принялись собирать всё нужное. Причём «собирать» в прямом смысле. Всё предстояло делать самим, чтобы соблюсти тайну.

Впрочем, умница Марина, взявшая на себя сбор материалов, и тут отличилась. Она придумала для своих служанок какой-то праздник, где требовалось изготавливать всяких кукол, строить для них бамбуковые хижины, назначила нешуточный приз победительнице, и каждая девушка собрала целую кучу нужного материала, при этом не возбуждая ни у кого нездорового любопытства – ну мало ли, женское рукоделие, ничего особенного. Пока мы с Квинтием построим оборудование, женщины проведут свой праздник, а ненужные куклы и материалы поступят в наше распоряжение.

Итак, пока Марина решала вопрос материалов, мы занялись оборудованием. Изготовили ёмкость типа бассейна для замачивания бамбука и прочего сырья. Потом приступили к самому трудному: выкладывали большую печь с ёмкостью наверху, для варки замоченного материала. Трудились с Квинтием, как простые ремесленники, никого не посвящая в наши планы.

При этом мне приходилось заниматься и своей непосредственной работой – руководством провинцией. Я старался выполнить все дела с утра, а потом бежал на свой бумагодельный завод. Чжимин в основном руководил постройкой, объяснял, как именно нужно делать ту или иную конструкцию, какие соблюдать размеры. При этом, если нужно, вместе с нами месил глину, выкладывал раствор, строгал доски.

Мы соорудили кирпичный куб-подставку, и изготовили много специальных досок с отверстиями и крышками, на которых и будет раскладываться смесь из печи и формироваться листы бумаги. Также Чжимин сказал, что нам будут нужны столы, стулья, и лавки для всяких подсобных работ. Понадобилась ещё и стена для сушки готовых листов, но специально строить её не стали – вполне подошла задняя стена дома, которую лишь немного дооборудовали.

Вскоре Марина привезла целую телегу материала, который вывалили в кучу посреди двора. Чжимин хлопотал вокруг неё, сортируя, раскладывая на меньшие кучки, воздевая руки к небу и ругаясь по-китайски. Кору деревьев всю забраковал. С большим трудом удалось понять, какая именно кора необходима, и её заготовили лично мы с Мариной.

Собранный женщинами бамбук Чжимину тоже не сильно понравился, он качал головой, говорил, что это совсем не тот бамбук, который нужен, но мне вся эта тягомотина надоела до тошноты, и я приказал запускать производство из того, что есть.

В один из дней мы собрались все вместе на нашем заводе, включая женщин – Марину и Мэйлинь. Только Агафья занималась обычными домашними делами и готовила еду на нас всех. Материалы вымочили заранее, в большом квадратном бассейне. Запустили самый главный процесс – разожгли печь для выварки вымоченной массы.

Следили за температурой, подкладывали дрова. Чжимин бегал по двору, хлопотал, причитал и ругался, но указания давал толково. Конечно, одним днём процесс не закончился, и я сделал нечто вроде графика, чтобы каждый мог немного отдохнуть, но работа при этом не прерывалась.

Раскладывали вываренную массу на решётчатые доски, закрывали крышками. Складывали эти доски стопками для формирования готовых листов бумаги. Потом вынимали полусырые листы, и крепили на гладкой поверхности стены для окончательной просушки.

Как ни странно, у нас получилось! Конечно, первый блин оказался немного комом: бумага вышла серой, с какими-то волокнами, ломкой. Но при этом – настоящая бумага, на которой можно писать! Конечно, предстояла большая работа по улучшению качества, однако это уже была обычная текучка, как в любом производстве.

Я выделил главным работникам премию в виде нескольких бутылок их любимого фалернского, попросил Мэйлинь не ругать за это мужа, а сам ушёл отдыхать, и попутно решать важную стратегическую задачу: как организовать сбыт этой самой бумаги. А главное, где найти с полдесятка работников, которые будут выполнять всю необходимую работу, и при этом хранить доверенную им тайну…