Шрифт:
Черный мундир с темно-синими вставками ему необыкновенно шёл.
Молодец, Кара. Теперь ты выглядишь в его глазах ещё и полной дурой — да и в своих собственных тоже. Что такое со мной произошло?
— Что с вами случилось? — вопрос — эхо моих мыслей.
Было невыразимо стыдно.
— Простите меня, мой Повелитель… я и сама не знаю, что на меня нашло. Я искала ано Дарграйна, хотела попросить его об уроке… мои способности нуждаются в контроле, — невеселой вышла улыбка, — после я услышала в коридоре голоса даранийцев. Вероятно, как раз представители их делегации. И меня буквально обуял ужас…
Я до сих пор дрожала мелкой дрожью. И меньше всего на свете ожидала, что мужчина рядом чуть прищелкнет пальцами — и рядом с нами буквально из пустоты соткутся мои потерянные охранники.
— Жду подробный доклад к вечеру. Если меня не удовлетворят ваши объяснения — будете наказаны, — серебряный глаз чуть сощурился.
Голос сухой, равнодушный. Но охранники как-то слитно переглянулись и поклонились, коротко кивнув.
Неожиданно горячая ладонь легонько сжала плечо, разворачивая меня в сторону того зала, откуда вышел мужчина.
— Идите за мной, Кара.
Сердце сжалось. Привкус беды стал неотвратимым. Как много он узнал за это время ещё? Как много о том, чего я боялась?
Однако, следуя за прямой спиной Повелителя, обтянутой мундиром, я оказалась в холле огромной анфилады покоев.
— Мои личные комнаты. Слуг, допущенных сюда, всего двое. В их молчании вы можете быть уверены. А теперь вам стоит принять ванну и успокоиться. Вам принесут одежду. После вас осмотрят… — он помолчал и неожиданно добавил. — В вашем состоянии сейчас нет вашей вины. Разве что той, что вы так и не выучили до сих пор заклятье, выявляющее посторонние примеси в еде.
Мужчина жестом показал на тяжелую дубовую дверь.
— Сюда, пожалуйста. Одежду вам принесут.
— Зачем? — только и сумела выдавить из себя. Слишком ошеломляло происходящее.
Но он понял. Наверное, он единственный в этом сходящем с ума мире понимал меня лучше, чем я сама понимала себя.
Палец неожиданно коснулся контура губ. Заправил прядку волос за ухо.
Как хорошо, что хоть краснею я исключительно мысленно! И как же странно, что от старой Карины Рец почти ничего не оставалось. И к лучшему!
— Может, я достаточно жесток и не способен понять чужие эмоции и чувства. Но… я не идиот, — синий глаз сверкнул в свете магических ламп, — вам нужен отдых. Идите.
…и снова коварное чудовище
Я открыла дверь и вошла в ванную комнату. Настоящий номер люкс…
Сердце наполняли трепет и странная, щемящая нежность. Может, это зародившееся чувство было неправильным. Но ксайши в небеса полетят, если я от него откажусь!
Я не очень хорошо пела раньше, но сейчас мелодия — без слов, тягучая, звонкая, какая-то до боли небесная, рвалась с губ и заставляла расслабиться, полностью отпустить себя. И забыться. В тихом шелесте капель, стекающих по коже. В тех солоноватых каплях, смешанных со слезами, которые я ловила губами.
Ванная, впрочем, была почти маленьким бассейном, и позволяла такие вольности.
Тихая вода ласкала грудь, вилась вокруг ног, подставлялась под руки.
В далёком прошлом частичка моей души очень любила мультики производства японской индустрии. Был там один… антиутопия, как их называли. Беловолосый мальчик, примерный ученик, пугающие нападения неизвестных личинок, Крыс-изгой и девочка, ставшая богиней умирающего мира.
Хорошее было анимэ… но до дрожи, до слёз, до жажды чего-то вечного поразила песня той маленькой богини. Дождь, сверкающие витражи, вознесшаяся душа. И чистая мелодия.
Кажется, только сейчас я поняла, почувствовала этот невесомый свет очищения и надежды на лучшее.
И, когда вышла из ванной, кутаясь в огромное полотенце, и увидела на постели в небольшой (по меркам дворца) гостевой один из своих костюмов…
Оделась молча и быстро, все ещё чувствуя отголоски предательской слабости.
Асторшиэр вошёл ровно тогда, когда я была полностью готова. На холодном, словно вылепленном одержимым скульптором лице не было и тени чувств. Мужчина был совершенно спокоен — и держал в руках красивый стеклянный флакон. Жидкость внутри него светилась мягким зеленоватым светом.
— Выведет отраву, — короткий кивок.
Он отмерил жидкость в ложку. Ложку мне тоже не доверили — видимо, думали, что сейчас злостно все пролью.
За маму, за братца, чтоб ему земля пухом стала, за женишка несостоявшегося, да за Императора нашего великого Асторшиэра!