— А ему не дают? — опечалилась я. Как-то неправильно. — А самочка хочет?

— Нет, конечно, ей и в стае неплохо. 

Я припомнила все, что читала про обезьян. Потом — про морских львов, кажется, или слонов? Нет, у обезьян было еще как-то, если так можно выразиться, по-людски. 

Минут двадцать мы ждали. Самец тоже ждал, потому ему надоело, и он, вздохнув, начал взбираться по стволу к самочкам. Люк прикрутил шланг к колонке. Курт включил видеокамеру.

Самец дополз до ветки, где было особенно много самок. Те, кто был без детенышей, сразу попрыгали выше. Те, кто был с детенышами, замешкались, самец протянул лапу, чтобы перебраться поближе — и в этот момент старая самка, сидевшая безучастно и вроде как дремавшая, размахнулась и отвесила ему оплеуху. Самец ойкнул и шлепнулся. Я испугалась, что он что-то себе повредил, но нет, он тут же вскочил и продолжил попытки.

Когда старая самка скинула его с ветки в четвертый раз, он сменил тактику. Теперь он ходил, выпячивая красный с желтым зад, демонстрируя самочкам силу и мощь. Матери с детьми кидались в него всяким-разным и, как мне показалось, крутили пальцами у виска. Старая самка дремала, и только одна молоденькая квиддлица заинтересованно начала спускаться. Осторожно, по веточкам, завидев это, самец утроил усилия. Люк открутил на колонке вентиль.

— Это зачем? — спросила я с замирающим сердцем.

— Чтобы до драки не дошло.

— Они вроде бы не собираются драться?

— А это пока.

Когда юная самочка заняла позицию на самой нижней ветке, самец решил, что процесс соблазнения окончен. Он выпрямился во весь свой немаленький рост и издал жуткий рев, поколотил себя кулаками в грудь, и самочка, как завороженная, пошла на его зов.

Ей оставалось сделать всего пару движений, и она оказалась бы в лапах пылающего от страсти самца. Но, как оказалось, кое-кто бдил и лишаться гарема был не намерен.

Откуда-то сверху тяжело, как мешок с картошкой, свалился огромный пожилой самец. Он был на голову выше того, который завлекал самку, и юный пикапер немного струхнул. Самочка осмотрела одного, второго, подумала и перебралась на ветку выше. 

Соблазнитель взревел. Старый самец показал ему кулак. Люк взял шланг наизготовку, Курт замер с видеокамерой.

— Только не сразу, — прошептал он, — это же такой материал!

— Они же покалечат друг друга! — ужаснулась я. — Я запрещаю!

Но, кажется, я плохо представляла себе ситуацию.

— Это вам не кино о любви, — надменно фыркнула Вианна. — Случаев, когда самцы квиддлов пытаются разделить стаю, в природе по пальцам пересчитать. Никто не страдал еще. — И добавила в сторону: — Понабирают знатоков по объявлениям…

Я была так напугана, что даже проглотила явное оскорбление.

— Но тогда зачем шланг?

— Потому что мы не знаем, кто победит. А нам совершенно не нужно доводить драку до финала. Если эта стая поймет, что у вожака так просто отжать влияние, они все начнут бунтовать и потом разбегутся кучками по всему заповеднику. Поэтому драки не будет, — спокойно объяснил Люк.

Драки пока действительно не было. Оба самца стояли друг напротив друга и орали, периодически со всей дури шибая себя кулаком в грудь, словно бы спрашивая — «а ты кто такой, давай-досвиданья». Выглядело устрашающе и громко. На верхних ветках заплакали разбуженные малыши, а самки недовольно зароптали. Кто-то даже кинул в самцов нечто смахивающее на ананас.

Время шло, самцы орали, дети плакали, Курт устал стоять с камерой и сел, и ничего не происходило. Наверное, самцы обменивались любезностями и пытались решить вопрос путем переговоров. Но, как это часто бывает, на всякого альфа-самца нашлась управа.

Пожилая самка, которая все это время — а прошел, наверное, час, не меньше — кряхтя, слезла с дерева, постояла, глядя на неслучившийся беспредел, после чего, коротко размахнувшись, огрела молодого самца по заду. Тот аж присел — рука у самки, видно, была тяжелая. Но самка на этом не остановилась — она развернулась, дала молодому самцу пинка, и я сделала вывод, что и нога у нее неслабая, и когда страдающий от страсти бедолага заковылял в кусты, самка повернулась к вожаку стаи.

Тот встал на дыбы. Вмешательство самки его возмутило. Самец заревел так, что на деревьях задрожали листья и стая. Град ударов, обрушившийся на его мощную грудь, мог бы сокрушить армию. Самка и ухом не повела, устало вздохнула, небрежно лягнула его сначала по колену, потом в пах, и когда обескураженный вожак согнулся пополам, опять вздохнула, повернулась, подошла к дереву и преспокойно заняла свое любимое место на ветке.

Люк начал откручивать шланг. Глаза Курта были как плошки. Остальные встревоженно перешептывались.

Я видела, что что-то не так, ну и потому, что наш старичок Курт выглядел не менее грозным, чем вожак стаи, обнимая свою камеру, это «не так» я списала на какую-то научную сенсацию.

— Что-то не так, да? — спросила все-таки я, когда Вианна отошла так, что не могла меня слышать.

— О, — очнулся Курт и посмотрел на меня так, будто впервые увидел. — То, что мы засняли, меняет все представление о квиддлах. Все меняет, просто вообще все.