— Что? — не поняла я, но тут увидела, что это не деревья так плотно сошлись, а забор из черных стволов. Эдвард что-то сделал с ними и открыл проход, достаточно широкий, чтобы прошли двое плечом к плечу. И я оказалась в деревне, иначе и назвать — старой, заброшенной и даже жуткой, если бы не бегающие туда-сюда по центру забавные лохматые собаки. И чуть поотдаль в местное небо вился сизый дым как знак, что здесь еще кто-то живет. 

— Добро пожаловать, Виктория, — кивнул Эдвард в сторону, где я видела дым. — Пойдемте, мы как раз к завтраку. Эхорджа приготовил лепешки с рыбой. За едой и подумаете, что делать дальше.

Глава тридцать первая

Что делать, что делать? Паниковать!

Это не птичка с ловушкой, это птичка-ловушка! Никто на меня силки не ставил, я сама в капкан сунула нос. Хотя…

Дезмонд. Нет, не может этого быть. Или может?

Все-таки я не люблю людей. Как можно им верить? Вот Дезмонду, например. Обаятельный, с ним интересно, он спас мне жизнь, ну, может, не жизнь, но здоровье точно. И — что, он специально обратил мое внимание на эту жуть?

Нет, нет, он никак не мог знать, что мне втемяшится в голову. Ну прилетала птичка, ну приваживали ее. А ведь я могла бы догадаться и раньше. Да, я слышала, как эта птичка закусила каким-то зверем, как раз в ту ночь, когда в заповедник явилась Барбара, Дезмонд убежал к ней, а мы сидели с Лу с проектами… Я тогда еще испугалась, что некто, кто плещется в воде, сожрет нашу ценность, а вышло — вышло наоборот.

Понятно тогда, куда деваются звери. Кормлы, левгусы, темоккаринки, кто там был еще? Никто их не похищал, их надо искать где-то здесь.

При условии, что они влились в местную экосистему. Часть которой теперь и ты, Вика, с чем тебя и поздравляем.

Я тоскливо осмотрелась по сторонам: деревня была явно не современной ни с точки зрения Земли, ни Андоры. Никак не получалось совместить стены из тонкого дерева и будто бы бамбуковые крыши с более темным, грубым и основательным забором и другими мелочами. Крыши местами провалились, а местами кто-то пытался их чинить, даже ткань натянута была. Здесь будто смешали разные эпохи и места. Широкие, четкой формы ступени не подходили к округлым домам, а под ногами была серая дорожка из квадратной плитки! Я не сразу обратила на это внимание, слишком грязно было, но это явный признак цивилизации! 

— Что здесь произошло? — спросила я Эдварда, стараясь идти совсем рядом с ним.

— Это время, милочка, всего лишь время. 

Я на мгновение почувствовала раздражение: вот нельзя, что ли, нормально ответить?! А потом до меня дошло. 

— Сначала были хижины, да? — на первый взгляд они были самыми старыми, нуждающимися в ремонте и из того материала, который вокруг явно не водится.

— Эхорджа уже застал постройки в этом месте. Иногда Левиафан застывает в спячке, а когда просыпается, то может сожрать многое, например, деревню, — Эдвард обвел рукой округу. — Возможно, сначала она была ближе к тому месту, где вы и я появились, но постепенно здесь все движется. 

Ужас! У меня внутри все заледенело! Нет, конечно, я знала шуточку «если вас проглотили, есть два выхода», но в жизни она показалась совсем не смешной. Меньше всего я хотела выбираться через кишечник птице-монстра! Одно радовало, что я не доживу. Вряд ли там, куда двигался остров, благоприятная атмосфера. «Мы все умрем», — хотела сказать я, но тут Эдвард меня хорошенько тряхнул за плечо.

— Что вы, милочка! Не придумывайте глупостей. Остров движется так медленно, что ни вы, ни я уже точно не доживем до этого момента. Может, Эхорджа, он все-таки другого вида…

«Вида?» — у меня чуть челюсть не отпала. Мало мне таинственных птиц, так еще и иномиряне! Хотя… И почему я раньше об этом не подумала? Я тут же вспомнила, каких я животных встречала в заповеднике. Странно же, если в других мирах при таком разнообразии животного мира все разумные были бы похожи на людей. Разум — оно такое, могло зародиться хоть в камне, хоть в гусенице. Правда, иногда не водится даже в положенных головах… 

— Деревню перестраивали и не раз, просто материал стен у этих домов очень крепкий и стойкий, поэтому их и не трогали. Но если зайдете внутрь, то можно заметить и перестановки, и попытки ремонта. Дорожки прокладывал кто-то другой, и не так давно, как появилась деревня. Кстати, под ними уложено дерево, наверное, для устойчивости…

«Какая прелесть!» Вот только есть ли смысл в этом всем, если мне отсюда не выбраться? Какая разница, как уложена уличная плитка или насколько тепло в доме, если мы в ловушке?

— Пожалуйста, не надо такого лица, — вдруг поморщился Эдвард. — Понимаю, вам тяжело, я и сам был не рад, когда попал сюда. Но мы стараемся здесь держаться, не впадать в уныние. Надежда есть!

— И сколько той надежды? — с надрывом спросила я. — Уже кто-то выбирался? Хоть кто-то?!

— Нет, — вздохнул Эдвард. — К тому же иногда уже не было смысла выбираться из Левиафана, потому что он менял мир. А люди редко когда хотят оказаться в совершенно чуждом месте. Судя по запискам, в деревне было немало поколений, а на стене главного дома есть отметки тех, кто здесь умер. Но у нас пока надежда есть!

— Какая? Вы же сами сказали…

— Он в заповеднике! Нас еще можно, по крайней мере, найти, — напомнил мне мой собеседник и вдруг остановился, тяжело дыша, сжал руку на груди. Меня окатило неприятным ощущением, что от Эдварда что-то зависит и терять его нельзя. Он ведь знал, что здесь происходит, а я нет! А еще я бы не хотела объясняться с незнакомцем, к которому меня вел Эдвард, самостоятельно. 

— Эй, вы что? Что случилось? — я кинулась к нему, поддерживая под руку, пытаясь схватить и клетку с жар-птицей, и чтобы ящерка на шее меня не куснула.