– Найт, со мной все в порядке. Я просто уснул в кресле и, наверное, кричал во сне. Иди к себе, я потом тебя позову.

– С вами точно ничего не случилось? – уже потише и без прежнего пафоса переспросил Найт.

– Да-да, все прекрасно.

Шаги удаляющегося камердинера стихли, и пора было расслабиться, перетрудившийся член тоже расслабился еще раньше. Граф прижал ладонь к животу, пытаясь хоть немного успокоить дыхание. Впрочем, ему казалось, что он уже никогда не успокоится. Если верить часам, то с того момента, когда была использована мазь, миновало почти два часа. Наверное, не надо было брать двойную дозу, но кто же знал… И тут снова раздался стук в дверь.

– Граф, вы помните, что пригласили на обед маркиза Дюшенбраса? Он скоро будет на месте, а графиня уже вышла на крыльцо его встретить. Послала меня за вами.

Как можно было забыть, что сам же пригласил соседа на обед?

– Сейчас! – отозвался граф.

Найт явно не собирался уходить, топтался под дверью. Видимо, подозревал: что-то здесь не так.

Граф с тяжким вздохом приподнялся. Больше всего на свете ему бы хотелось полежать в теплой ванне или хотя бы прикорнуть на диване. Но, увы, об отдыхе оставалось только мечтать. Потянулся к хрустальному графину с водой, смочил платок и вытер с живота сперму, которая уже начала засыхать. Ее оказалось гораздо больше, чем могло быть обычно. Попало даже на кончик рубашки, но переодеваться времени уже не оставалось. Граф кое-как привел себя в порядок, потом заправил рубашку за пояс, надел камзол.

Когда открыл дверь и вышел в коридор, Найт с удивлением уставился на него. Наставительно произнес:

– Не следует спать в кресле, после целый день чувствуешь себя разбитым.

– Ты прав, как всегда, – согласился граф.

***

Ворота были гостеприимно распахнуты, а графиня, вся в лиловом шелку, уже ожидала дорогого гостя на парадном крыльце. Даже спустилась на несколько ступеней вниз. Графиня (урожденная баронесса Кристен-рофф) была сухопарой женщиной с вечно поджатыми тонкими губами и крючковатым носом. Красотой никогда не блистала, однако выглядела аристократично и держалась величаво.

Едва муж остановился возле нее на лестнице, графиня процедила:

– Позвольте узнать, почему у вас такой томный вид. Любовницы замучили?

– Причем здесь любовницы? Просто я неважно себя чувствую, – ответил граф и даже не соврал – любовницы на сей раз действительно были не причем.

– Могу я снова попросить вас узнать у маркиза, как идут дела на его полотняной фабрике? Не помешало бы завести такую же в этом поместье. Вы могли бы сами съездить туда и посмотреть на месте.

– Хорошо, я спрошу.

– Вы все время забываете. Почему именно я, женщина, должна заботиться о хозяйстве? Мне одной приходится во все вникать…

– Когда это вы вникали?!

Очередной скандал затух в самом начале, не успев разгореться. У графа закружилась голова, он схватился за перила, чтобы не упасть, и замолчал. Графиня искоса посмотрела на него и опять перевела взгляд вдаль. Ей вовсе не хотелось интересоваться состоянием мужа, который, казалось, был то ли пьян, то ли болен.

История их брака была печальной. Трудно представить более не подходящих для совместной жизни людей. Хотя их родителей связывали общие интересы и многолетняя дружба, на детей это не распространялось. О браке своих отпрысков, которые родились с разницей в пару недель, Кьянофорры и Кристен-роффы начали мечтать очень давно. К тому же, они вместе вложили огромное состояние в поиск серебряной руды на одном отдаленном полуострове. Рискованное вложение окупилось и начало приносить бешеный доход. Зато будущие жених и невеста с детства питали инстинктивную взаимную неприязнь. А после помолвки возненавидели друг друга со страшной силой. Их все-таки поженили, едва исполнилось семнадцать, на пышную свадьбу собралось множество приглашенных. Первая брачная ночь была ужасна, медовый месяц невыносимо горек, дальнейшее существование состояло из сплошных скандалов.

Через четыре года родители графа погибли, их карета опрокинулась в овраг и разбилась. Молодой граф, который несмотря ни на что обожал родителей, чуть не сошел с ума от горя, рыдал целыми днями напролет. Это искреннее горе немного смягчала одна мысль – теперь он сможет развестись. Однако потом выяснилось: денежные дела Кьянофорров и Кристен-роффов настолько переплелись, а брачный договор составлен так хитро, что развод неизбежно приведет к бесконечной тяжбе и полному разорению. Любящие родители хотели как лучше, а получилось как получилось…

Граф еще много раз порывался развестись, но безуспешно. Кое-как супруги притерпелись, разъехались по разным этажам и зажили каждый своей жизнью. Графиня читала философские трактаты и увлекалась астрономией (в одной из башен замка имелась превосходная подзорная труба). Граф гулял направо и налево. Встречались они редко, например, в дни приема гостей.

В ворота въехала щегольская карета, запряженная серыми в яблоках лошадьми, остановилась на площадке. Форейтор спрыгнул на землю и открыл дверцу. Маркиз Дюшенбрас, элегантный и грациозный как обычно, вылез из кареты…

Парадная столовая на первом этаже сияла безупречно начищенным серебром, золотой росписью на фарфоре, ослепительной белизной скатерти и благоухала ароматами виртуозно приготовленных блюд. Повар нынче превзошел себя. Правда, хозяин словно пребывал во сне и даже не улавливал, о чем беседуют его супруга и гость. А они увлеченно обсуждали новую поэму придворного стихотворца. Заодно обсудили дела на полотняной фабрике маркиза. Графиня сообразила, что от мужа сегодня в этом плане никакого толку ждать не стоит. Любезный маркиз лучезарно улыбался, он вообще всегда считался приятным собеседником.