Посвящается непростой судьбе матери Торотны,

Селине Вересковой, серому песцу.

Ворланд не успел заметить , как Торонта резко обернулся и зашагал вдаль, в ночную, глухую темноту. «Каар…Постой....Куда ты?»

Друзья вышли, покинув келью черного лиса, на свежий воздух, окутанный дыханием благоухающей ночи, чтобы развеяться и обменяться важной информацией – но , то ли осторожный ворон предпочёл не распространяться пока что на больную тему, то ли раздраженный нагнетающей скрытностью лис чувствовал ее и мстил товарищу своим хмурым молчанием, разговор, такой необходимый и нужный в эту минуту, не пошел и оборвался. И вот теперь, пользуясь кромешной темнотой, укрывающей его злость от друга, вышагивал Торонта вперед, по тропе , по направлению к освещенной луной опушке.

"Ты не сказал того, что мне было нужно. А поскольку мы и так достаточно поговорили с тобой, не думаю, что мне актуально боле здесь задерживаться. У меня есть работа , занятия. Прощай. "

Ворланд с сожалением в его темно-серых глазах, провожал взглядом друга, но уже не пытался его догнать, размахивали крыльями и создавая ветер, повышая темп воздуха – он также был разочарован в поведении приятеля. Не желал он говорить с ним на эту тему -не нуждался Торонта, по его мнению, в общении с красивой незнакомой…

Торонта зажег папиросу, затянулся дымом, и из него во мгле вырисовывалась потихоньку маленькая и изящная фигурка лисички.

"Ответь, – начал он, прожигая словно насквозь сложенные вместе крылья Ворланда, – Тебе случалось наблюдать иных жителей в округе? Возможно, здесь имеются другие вольеры, клетки и замкнутые норы, как думаешь? "

Он выпытывал у Ворланда все интересующие его вопросы, вызывал На откровенный разговор – друг молчал, сложив крылья в позе Тихого Йога.

«Разрази меня гром! – словно бы кричали глаза черного лиса, отражавшие отвлечет синего металла – Расскажи мне все, что знаешь, неужель не понимаешь: надо это мне познать! Не надоело ли молчать?»

Друзья разошлись в мрачном молчании, нарушив традицию завершения беседы – Не пожав друг другу лап.

***

Ночь, классическая зимняя ночь, с первыми снежинками и ясным и буквально черным небом , усыпанном звездами, словно платье примадонны театра, усыпанное блестками, эта ночь посетила и торжественно ознаменовала переход земли в её владения.

Освальд (Как помнит читатель, именно так звали добродушного бульдога-контролера, призиравшего заключение Торонты) принес парочку дров для розжига костра в холодную «келью»:

– Хоть возьмите чуток, погрейтесь – камина-то у нас нет, хозяин не позволяет держать. А зря, я считаю. – Освальд показал тяжелой, круглой головой с обвислыми ушами, и, надо сказать, сочувствие его было искренним и до такой степени трогательным, что Торонта тепло улыбнулся ему, завтра старания своего друга-охранника.

– Не волнуйтесь, – лис потрепал по плечу бульдога (Вот тебе, читатель, и пример того, каким удивительным может стать союз, казалось бы, таких разных по происхождению и даже занятиям зверей: пес на службе, вынужденный охранять тюремщиков , но искренне не желающий оказывать на них давление – и лис, свободно общающийся со своим сторожем на короткой ноге, относясь к надзирателю не как к врагу, но как к дорогому товарищу) – Не волнуйтесь, это все излишне. Я в любом случае не сплю, да и привык к подобным условиям.

–Да как же, ваша милость, дружище, – Освальд явно начинал расстраиваться и переживать, поскольку, вместо того, чтобы идти и досматривать иные вольеры и их обитателей, стоял, переминаясь с лапы на лапу – Вы этак совсем окоченеете. Возьмите вот хотя бы эту зажигалку, – Он протянул Тору маленькую металлическую пластинку. – Знаете же, как работает? Оно-то хотя бы полегче будет эту ночку пережить. Зима, зима, жестокая и продирающая холодом, уж мы-то, старые псы, знаем.А дровишки подожгите, вот он и огонь вам будет – сие чистая сосна, хорошо горит!-

– Благодарю и очень ценю вашу заботу, – Торонта вспомнил снова о том, что Освальд и понятия не имел о его возможность покинуть преслувотого хозяина , который запрещает

греться от природного тепла заключенных и заставляет батрачить Освальда вместо себя, и просто-напросто подставить и Доброго охранника. Черный лис усмехнулся и взглянул на небо. Освальд все еще стоял, не зная, что еще добавить к своей поддержке и заботе, а Торонта думал о том, что жизнь бывает все-таки до боли сложна, несправедлива, но настолько удивительна, что и не повторить ее , как по сценарию, в голове, и жестокие уроки, кои она порой щедро преподносит, нужно уметь извлекать с максимально возможной ценностью.