Тиадрам понимал чувства и переживания своей спутницы, и потому еще вчера, в тот же день, что и стал днем их встречи, поклялся помочь ей в свершении мести, и защитить ее от страха, который наверняка охватит ее сразу, как она снова увидит перед собой того монстра. Не только связь их Первородного Пламени или обычная симпатия подтолкнули его на такое решение — он буквально не мог найти себе место в жизни, и активно продолжал его искать даже теперь, уже найдя цель в тренировках с Серпионом, в его идеях, и в его стремлении помочь людям в борьбе с имтердами, все еще думая, как он может поспособствовать достижению этой цели всем человечеством сам. Кайла часто спрашивала его о прошлом, которого юноша никак не мог вспомнить, и раз за разом задавала вопросы, на которые тот сам себе никогда не мог ответить. Он не знал, кем был, как и не знал, кем были его собственные родители. Каждый раз, когда он пытался вспомнить что-то из прошлого, перед его глазами плотной стеной вставало Красное Пламя, которое использовал и он сам, и которое горело будто внутри него самого, в себе содержа его душу. Никто не мог объяснить ему этого, и даже его наставник, явно знавшим о нем больше, чем он сам знал о себе, на все его вопросы отвечал одним загадочным «Ты Тиадрам, и больше никто». Даже часто навещавший учеников Серпиона фактический правитель всей человеческой расы Мерсер, часто невзначай болтавший с Тиадрамом, будто нарочно избегал разговоров с ним на темы его прошлого, смешиваясь и меняя темы, что правда казалось тому подозрительным, и на чем основывал даже самые невероятные, с виду, теории. Серпион говорил, что в глубине души Мерсер переживает за подопечных своего старого друга, потому что единственный на всем белом свете понимает, через что тем однажды придется пройти для достижения его великой цели «возвести людей на трон правителей всего мира». И, разумеется, он все равно не мог поведать им о своих планах сам, как и не мог выдать им свои прочие скрытые и вполне человечные мотивы.

Но, как и Кайла, одной щепетильной и неприятной темы в разговорах со всеми Богами, Демонами, и, тем более, с самим Мерсером, избегал и Тиадрам. Даже среди членов их текущего отряда в Лесу было немало Демонов, столетия назад служивших человечеству под началом одного из своих самых фееричных командиров, их Архея и главнокомандующего всех Демонов, Думы Чеисома. Почти никого из них еще не посвятили в будущее их героя после Великого Спуска, в котором те вовсе считали Думу погибшим, на последнем дыхании своей невероятной силой спустившим все принадлежавшие имтердам Земли Марконнор в самую Бездну, с тем закончив Первую Войну и саму Эпоху Раскола. Они бесконечно уважали этого человека, но и сами не раз задавались вопросом «почему мужичье, что присоединилось к нам на этой операции, говорит, что Дума стал нашим врагом?». Именно в Манне-Доте Бог Смерти обещал рассказать отважным воинам, что стало с их командиром, и почему теперь он был им врагом, которого они собирались лично уничтожить в Эмонсене. До того момента он заранее попросил всех без исключения людей не гадать об этом, поручив прочим командирам, что вели другие войска поодаль от Манне-Дота, пересказать своим воинам события последних столетий уже лично и на указанных фронтах, так, чтобы не подорвать их боевой дух, но и чтобы не настраивать их против предателя раньше времени. Часть истории человечества, связанная с договоренностями между ними и Черным Пламенем, должна была оставаться тайной для обычных воинов до самого конца, и ни в коем случае не упоминаться единицами прочих живых душ, что были в эти тайны уже посвящены. На вопрос «почему люди столетиями сражались друг с другом» им уже ответили, и плоды сих битв они видели в Лесу сами — люди сохраняли форму для будущих битв, и в битвах нередко рождались герои, что и теперь доказывали старым воинам свое мужество, будучи их новыми лидерами, признанными теми лично.

Еще через пару часов все учащающихся остановок и привалов, уже все более и более простых битв в местах, по которым недавно и без того проходились другие воины, немного поредевшая группа Вали вышла к опушке Леса под Манне-Дотом, чаще встречая теперь более многочисленные и, будто только что собранные из разрозненных остатков прочих, отряды Демонов. По их словам, город заняли хоругвь старого Бога Страха, войско Бога Смерти, и подразделение стражи самого города, пересобранное в крупную боевую роту. Город принимает воинов со всей округи, и на его площади собирается выступить лично Бог Смерти, дабы распределить войска между фронтами, и найти войско, наиболее подходящее для штурма Эмонсена. Сами разрозненные отряды Демонов в Лесу останавливались у границы города, чтобы оттуда более прямыми дорогами между Манне-Дотом и Дельсбергом зачистить остатки Леса с востока, сами продумывая свой маршрут в соответствии с заранее установленными для них будущими местами боевых действий, чаще лежащими на северной границе Запада, правее и выше Ренбира, Дафара и Глайна.

— Вам нужно в город? — после переклички и осмотра состояния отряда в целом, тихо окликнула Кайлу и Тиадрама, подходя к ним наверняка уже с прощанием, Вали.

— Да. Мы присоединимся к штурму Эмонсена. — мило улыбаясь своему командиру, кивнула Кайла.

— Спасибо, что проводили нас. Наваляйте этим чудищам от нашего лица! — весело и воодушевленно махая руками, обратился ко всему отряду Тиадрам.

Отряд, как по команде, разразился негромким смехом и овациями, также взмахами рук провожая доблестно сражавшихся с ними бок-о-бок товарищей на новую, и наверняка тяжелую, битву.

— Береги себя и свои лапки. — хихикнула Кайла Вали.

— Спасибо. И вам приятного пути, и удачи в бою. — прикрыв глазки, улыбаясь кивнула Вали. Да, на ее руках была едва заметная мягкая шерстка, и на пальцах были мелкие когти, но внешне они все равно были больше похожи на руки человека, нежели настоящие кошачьи лапы.

Кайла и Тиадрам покинули уже родной отряд прежде, чем те отправились в дальнейший путь сами, все еще продолжая продумывать дальнейшие планы по зачистке Леса, ни на секунду не отрываясь от чуть изодранной и заляпанной кровью карты, постоянные хватаясь за голову, тыкая в нее пальцами. Не удивительно, что они мало что в этом теперь понимали — они вели почти партизанскую войну с имтердами из этого Леса еще очень давно, и просто не могли принять всех изменений, что произошли с ним за последние столетия застоя. Многие, правда, в этом Лесу были вообще впервые, и даже лезть к карте, потому, не пытались. Деревья в этой части Леса были уже выше, пускай и было их куда меньше, дорога была заметно грязнее и жиже, а солнце куда чаще островками закрывали медленно плывущие по небосводу темно-серые тучи. Во всех окрестностях Манне-Дота дни напролет как из ведра лил дождь, и только со вчерашнего дня, усилиями местных октолимом, специально вызванных для того из разных уголков Запада, и сразу завербованных в армию, дождь не покидал своих облаков, а сами они медленно отплывали от города в разные стороны, проливаясь уже где-то вдалеке, может в десятках километров от своей вечной стоянки.

Отовсюду до ушей бодрых и взволнованных Кайлы и Тиадрама доносилась речь воинов, хрусты вбиваемых в хоть где-то еще твердую землю кольев, треск натягиваемых военных палаток, и даже лязги мечей от тренировок Демонов спаррингами между собой. В сторону города шли не только наши герои — даже от Леса с ними по одной дороге быстро шествовали где-то уже раненные, грязные от крови монстров, но ни капли не уставшие после боев, еще веселые и воодушевленные Демоны. Один воин, из числа добровольцев с соседней деревушки, едва не лишившийся руки за время рейда, активно жестикулируя перед новыми друзьями, рассказывал истории своего прошлого из деревенской жизни. Другой, шедший совсем рядом, случайно начал с Тиадрамом разговор о сути недавнего рейда, из чего тот и сам для себя открыл немало интересных фактов. Например, теперь он знал имена некоторых командиров, возглавивших операцию Большой Чистки, и даже сам весело поведал товарищу истории из своего прошлого, с теми командирами связанного. Воины Арнэля, с которым тот пару раз пересекался в Ренбире, прошли по Лесу в сторону Кацеры первыми, напрямую, но своей целью уничтожение монстров не ставили, и потому очистили лишь ту дорогу, по которой шли. Бог Смерти снял с Леса туман лишь когда сам добрался до Манне-Дота, и там уже весь день занимался сбором сил, переквалификацией города и турбазы в военный лагерь, пускай и сам уже давно никем не командовал, и даже почти ни с кем серьезно не сражался. Город был уже впереди, словно муравьями усеянный воинами, увешанный военным снаряжением и ящиками с провизией, серый как обычно, но уже краснеющий с каждой секундой от обилия знамен и Зоота, особенно приятного для глаз Демонов после жизни в Синокине. Потоком воинов, с постоянным громким шагом и шлепками грязи под их ногами, с воодушевленными боями с чудовищами криками наконец разогнавших по жилам кровь Демонов, Кайла и Тиадрам быстро приближались к городским воротам, некогда высоким и жутким в окружении вечного дождя и серых стен, теперь открытых нараспашку под солнцем, пропускающим в сам обновленный воинами город стягивающихся к ним со всех сторон людей. Пусть город был и не большой, его ближайшая к Лесу стена с воротами была самой большой из всей его трапеции, лишь углом касалась деревьев, и самым правым углом вовсе уступала висящим над ней кронам деревьев. Часть чащи справа и слева была уже прорублена и притоптана людьми, желавшими провести оттуда направо, к Лафену, себе будущую дорогу после пополнения провизии в городе. Но часть чащи даже воины решили не трогать, заранее обустроив ее под себя на короткие привалы.

Со стороны Леса города окружило немало лагерей, состоящих из особенно разумных воинов, самих не участвующих в штурме Эмонсена, и потому заранее решивших не мешать участниках штурма в городе, так не занимая их место и не устраивая «толкучку». Город был не слишком объемен, жутковат сам по себе и без дождя, и, даже учитывая устроенную Демонами в нем перестройку, со стороны огромными городскими стенами напоминал, скорее, неприступную крепость, нежели, как когда-то, центр туризма почти всей Ирмии, завлекающий путешественников необычной и невероятной архитектурой, множеством систем стоков города, не сравнимой даже с таковой в Ренбире или столице. То был город Манне, потерявший свое имя после гибели старого градоначальника, отца немало известного Рыцаря Корима. Город накрыли дожди, и в них то и дело от ушей жителей скрывались крики путешественников, умирающих от бандитских кинжалов на его улочках. Город захлестнул тихий разбой, и именно тогда он приобрел свою жуткую репутацию, приобретая и имя Манне-Дот. Путешественники и торговцы старались прокладывать свои маршруты подальше от этого города, но редко находили для того альтернативы — услуги борцов с ардами на дорогах восточнее, или, тем более, дорогах через Лес Ренбира, были слишком невыгодны, и этим владельцы Манне-Дота даже активно пользовались. Что случилось с этими владельцами по учреждению новой власти Запада, конечно, для многих осталось загадкой. Как и загадкой остается история о старом градоначальнике Доте, который, в последние дни, вдруг уверовал в Богиню Света, и тщетно пытался замять свои грехи перед ней, или же, вернее, перед одним ее особенно благородным слугой, больше всего в жизни ненавидящим разбой и произвол. Теперь в городе правил единолично Бог Смерти, а старого Дота в городе уже давно не было, по крайней мере живым.

Перебивая шум толпы и друг друга, Кайла и Тиадрам входили в этот город веселыми, по пути поддерживая разговор сразу с несколькими воинами вокруг, даже парой купцов, забесплатно готовых отдать в распоряжение командиров Демонов свои самые дорогие, но точно полезные, безделушки. Сама возможность помочь Богам, привлечь их внимание к себе, говорить с ними, для многих была невероятной, и они очень рвались к ней, все же не осознавая, от каких дел тех постоянно отрывают своим чрезмерным уважением. Чаще всего, таких «фанатов» останавливали еще на подступах к своим командирам подручные их интендантов, собирающих все возможные запасы на складах города, и не брезгующие благородно конфисковать их у восторженных гостей. В по правде интересное теперь место шли, по уже сухой, разбросанной с дороги в стороны табунами воинов, грязи, наши герои. Им предстояло, правда, не любоваться местными достопримечательностями, а всего лишь отдохнуть, послушать вводный инструктаж Бога Смерти на главной площади, и уже следующим утром отравляться на штурм самого Эмонсена. И все равно, обстановка в городе будоражила их воображение, позволяя уже батальными сценами перед глазами в своем сознании представить будущий штурм логова их неприятеля, уже чувствуя неизбежную гибель последнего, тем более в сражении со столькими опытными и сплоченными воинами.