Арфо скинул рюкзак на углу, возле мусорного бака и не страшно что он испачкается ведь все тут покрылось толстым слоем снега. Ветер приятно, но больно-покалывающе, завывал в уши, проникал в сам мозг и рисовал там картину которую Арфо надо будет исполнить на кирпичном холсте.

Тьма ночи вечный спутник вандалов. Только лишь один полу-разбитый фонарь в метрах десяти помогает хоть как-то разглядеть поверхность. Парень взял первый баллончик и в его голове воспоминания взорвались подобно фейерверком. Как он со своим старшим другом впервые маркером написал свой старый тег на перилах школьного отделения. Как тряслись руки при покупке самой дешевой краски в ларьке. Как он пил с друзьями за гаражами слушая низкопробный рэп и рок. Кажется это было так давно, хотя прошел всего-то год с последней работы. В руках Арфо была черная краска. Первым делом контур, или набросок, или черновик, любой шлак можно исправить обильным количеством краски. Первый, робкий шаг и предвкушение запаха аэрозоли.

Спустя два часа он закончил свою работу. Странно что только он один решил оставить тут свой след. Местечко то славиться своим дурным нравом. Тут как минимум должна быть реклама “черных” сайтов, но ее не было. Должны были быть теги местных, таких же ребят как он, но их не было. Зато что было это его новая работа. Жабка-космонавт. Минималистично, в жирных чертах, с обилием всех цветов радуги жабка-космонавт говорящая “Привет” в комискоидном облачке пара. Арт заполонил собой всю стену от начала и до конца красного дома. Двадцать метров красоты в метель, которая, к слову, уже шла на спад. Те маленькие, чистые места на руках были кроваво-алыми от холода, из носа текло такое обилие соплей что рукав давным-давно покрылся толстой коркой, а глаза болели и слезились от настолько огромного количества вылитой краски. Но он был наконец-то рад. Улыбка растянулась во все лицо, впервые за этот месяц. Обычным людям не понять тех кто рисует на улицах, они просто не способны воспринимать матерное слово на заборе как нечто большее чем просто протест детишек. Кто-то любит смотреть вечерние новости, кто-то любит своих детей, а кто-то банановые чизкейки, но всегда есть те кто любит даже в лютый мороз и холод нарисовать что-то детское и, хоть на секунду, вспомнить себя детскостью, нарисовать что-то такое не имеющее отношение к политике или бандитским разборкам, что-то что показывает этот мир хоть и в монотонности образов, но ярким выделением красок. Это уничтожит через полгода муниципалитет. Уничтожат, но да и ладно. Жизнь это вот этот момент с зеленой жабкой в скафандре, на реке-созвездии, а не серый и скучный, но вечный, бетон.

Арфо долго и пристально смотрел на свою работу. Метель давно закончила свои порывы сгубить грустного художника, и теперь только слабый, практически тепло-весенний, ветер завывал между домов и ушей парня. За эту холодную ночь придется заплатить здоровьем, капюшон, знаете ли, плохо защищает в январе. Зато он смотрится хорошо. Прямо как в фильмах которые он смотрел в детстве. С плохим переводом, рваной записью, часто упаковки из-под дисков были перепутаны, но так запавших в душу. Абсолютно-стандартные фильмы по пацанов из гетто читающих рэп на ступеньках и крутящих брейкданс на картонках. Но! Ходящих везде и всегда в капюшонах, ну, точнее, самые крутые всегда и везде ходили в капюшонах. А Арфо хотел быть именно таким. Да даже его кличка теперь стала его именем. Только редкие друзья знают как его по паспорту. И полицейские, вой сирен которых зазвучал в отдалении и приближался.

Арфо в секунду отпрянул от своего творения и развернувшись, в противоположную сторону от звуков, хотел начать бежать, но остановился сделав один единственный рывок.

Снега более не было, как и льда, как и рисунка по правую руку. Все вмиг исчезло и обернулось… той странной картиной которую некогда тут же видела женщина по имени Тимия. Балконы со свисающей одежды тут и там – исчезли, а на их месте образовались дыры залепленные, будто наспех, дешевым и разваливающимся цементом. Но и звук сирен исчез в мгновение. Тут не было звука. Не гудел старый кондиционер из офиса на первом этаже, не звучала тихая музыка из окна старика вечно забывшего выключить телевизор на ночь, не было и лая что доставал Арфо по началу. Тут была абсолютная тишина. И только звук сочащийся крови по венам в висках хоть как-то разбавлял атмосферу смерти.

Он постарался сделать шаг, но его ноги не слушались. Он стоял в оцепенении и разглядывал собственную галлюцинацию.

Последний раз так было три года назад, когда он съел те маленькие грибочки от Карла. Его сильно штормило, после – рвало. Но это не было похожим на ТОТ мир был галлюцинацией и даже будучи в том состоянии это можно было понять. Мозг, где-то в отдалении, говорил тогда что это скоро все закончится и вот, мол, порадуйся – ведь мир этот не настоящий, а реальность продолжит существовать и завтра , и послезавтра. Но сейчас, смотря на здания что некогда рвали небосвод на горизонте, а теперь разрушаются под собственным весом и вновь вырастают как сорняки, мозг говорит что это не может быть выдумкой. Что это реально ровно настолько насколько реален и реальный мир. Поэтому и тело не хочет двигаться. Кровь продолжает стучать в голове, а мышцы сокращаться, но один только шаг будет стоить его жизни. Арфо в пасти монстра реального, а не галлюциногенного.

Страх подкатывает к горлу от одного этого, даже еще не мысли, а обычного образа, зачатка мысли. Комок густой грязи рвётся наружу и парень начинает понимать как же были мелки его проблемы, как же он сам мелок в сравнении с тем зданием на горизонте в вечном разрушении.

И тут сознание стало уходить из его тела. Свет, каким бы тусклым в этом мире он не был, померк и сгущался тьмой в уголках глаз. Он начал задыхаться от возгорающийся паники в сердце и тогда все его мышцы расслабились. Тьма поглотила все и он упал оземь.

Мы называем наш мир “нашим” потому-что только мы на земле имеем разум. Он наш даже со всеми его изъянами в виде природных катастроф, и собственных – экологических. Но что произойдет когда человечество погибнет? Земля, этот каменный шарик в бесконечности таких-же как он – продолжит существовать. Так наш ли этот мир, или нам просто привычно его таким воспринимать? В сущности все наши мечты и амбиции ничто перед глубиной, тишиной, и холодом космоса, а наши, такие дорогие, жизни для него лишь пшык, миг, пыль на безграничном береге из такой же пыли складывающийся в песчинки.

Люди страдают, люди любят, людей пытают и они сами себя убивают, но хоть что то из этого имеет смысл для существа?

Тьма обволакивающая наши тела и наши души после смерти разве это то чего мы можем добиться как раса? Мы погибнем в любом из всевозможных вариантов исхода событий. Время победит как бы мы против него не шли.

Арфо лишь в краткий миг своей жизни, в предстрессовой ситуации смог увидеть всю его жизнь, а для безграничного космоса его настоящая жизнь и есть миг. Но даже и этот миг короче того что испытал паренек увидев настоящий горизонт.