— Человеческой физиологии необходимо испытывать удовлетворение, иначе человек становится безумным и опасным, — не хотя выдавил Адам сухим тоном, — Секс был мне недоступен, удовольствия от пищи мне было недостаточно, с чувствами как ты уже знаешь у меня тоже всё запутано, поэтому удовольствие от красивых пейзажей я так же не получал, ни от драйва, ни от выпивки. Наркотики отрицаю принципиально. Но я нашел другой способ. И это ещё одна сторона моей травмированной психики. Я могу получать удовольствие от собственной боли, — с осторожностью пояснял Адам, следя взглядом за реакцией сидящей рядом Евы. — До того как у меня родился сын, я считал себя выродком. С появлением Ника я позволил себе иметь надежду, что смогу как-то вписаться в этот мир.

— Ты … бил себя сам или … это делал кто-то другой? — чувствуя, как напряжён Адам, Ева и сама испытывала прилив нервных мурашек, облепивших её кожу.

— Сам. Не в моей натуре доверяться. Это были интимные моменты наедине с собой.

— Как часто?

— По-разному, — Адам говорил отрывисто и холодно. По всей видимости, ему был неприятен этот разговор, но он посчитал нужным прояснить ей и эти моменты. — Иногда я это делал каждый день, иногда раз в месяц. Это зависело от настроения. Отцовство что-то изменило во мне, и истязаться я стал гораздо реже. А когда я занимаюсь с тобой любовью, когда ты рядом, мне это и вовсе не нужно. Но … сегодня … меня кое-что смутило. Поэтому завтра я договорюсь о приёме у моего психотерапевта, необходимо чтобы ты съездила к нему вместе со мной, — его непроницаемое лицо помрачнело дальше некуда.

— Объясни, — шепнула Ева, она конечно же уже догадалась, но ей хотелось чтобы он говорил об этом.

— Я … испытываю огромное удовольствие от нашего с тобой секса, и сейчас я понимал, что делаю тебе больно, но я не хотел останавливаться, я хотел … насладиться твоей болью, и почувствовать что будет если её смешать с моим оргазмом. … Теперь ты меня боишься?— на его скулах нервно заиграли желваки.

— Не знаю. …Боль не приносит мне удовольствия Адам. Ни своя, ни чужая. Это неприемлемо. И я была бы только «за», если бы тебе помогли справиться с этой проблемой, — Ева держалась скованно, предпочитая, чтобы с ними был кто-то ещё, лишь бы не оставаться с ним наедине.

— А если это неизлечимо? — резко вскинулся Адам.

— Всё-таки я надеюсь, что ты сможешь контролировать это в себе. … Прежде чем я потеряю сознание от голода и истощения, я могу увидеться с сыном? — тему было пора закрывать, по крайней мере, на сегодня.

— Конечно. … Ева, ты должна понимать, что для тебя, для нас многое теперь изменится, — Адам осторожно прикоснулся к ней, словно проверяя, не станет ли она от него шарахаться. Но Ева не отклонилась, напротив, она даже попыталась ему улыбнуться. — Ты сделала выбор.

— Всё уже и так изменилось Адам. Резко и кувырком. Свалилось на неподготовленные головы. Не стану скрывать, мне будет трудно оставить Эджея, и уж точно я его не забуду и не перестану любить. …Нам с тобой, конечно, нужно будет многое обговорить, и я выслушаю твои правила, но позже. Сейчас я просто хочу обнять Ника. И ещё одеться, если можно. Мой телефон у тебя?

Накалённость обстановки быстро развеялась, и атмосфера снова позволяла вести себя непринуждённо, либо же удачно претворяться расслабленным.

И тем не менее Адам облегчённо вздохнул, видя, что она не собирается воспринимать его в штыки или убегать в панике. И впервые, что-то шевельнулось в его душе, благодарное этой девушке за понимание.

— При тебе не было ни клатча, ни телефона, когда тебя нашли. Возможно, ты оставила его в клубе. Хочешь позвонить ему? — снова слегка нахмурился он.

— Да, это будет правильно. Но разговор может занять много времени, и наверняка выбьет меня из колеи. Поэтому, с твоего позволения, я позвоню Эджею после общения с сыном. Ник не должен видеть меня зарёванной.

— Я бы тоже не хотел, — заметил Адам с лёгким укором в голосе, подходя к двери. — Пока ты спала, от нечего делать, я заказал тебе кучу одежды на своё усмотрение. Это оказалось очень увлекательно, хотя со стороны, наверное, выглядело странно — я и вдруг, роюсь в каталогах женского белья, платьев и блузок. … Она там в гардеробной. Выбери себе что-нибудь. Я буду ждать тебя в детской.

Каким бы странным не считал себя Адам, вкус у него был отличный, в этом Ева уже убеждалась не раз. Стилистический дар, по её предположению, возможно, был развит на подсознательном уровне, он выбрал цвет, фасон именно такой, какой лучше всего подходил её фигуре, цвету волос и глаз. Казалось даже, что он каким-то образом изучил её предпочтения.

Например, что она не носила лифчики с косточками, не любила кружева и кнопки, предпочитая пуговицы, и обожала тёмно-синие джинсы от «Клевер».

В детской их не оказалось. Оба, что Ник, что Адам насуплено сидели в гостиной, уставившись на кучу разбитых игрушек под ёлкой.

— Эй, а что так пасмурно вдруг стало? — улыбнулась она входя.

— Мама!!! — ликуя закричал Ник, бросившись к ней.

— Тебе не стоило появляться, — проворчал Адам. — Иначе наш сын подумает, что если он устроит Санте буйный протест и погром, то тот тут же его испугается и пойдёт на уступки.