— А ты расскажешь мне про лес?

— Ник просто обожает слушать сказки и всякие истории, мы с ним читаем довольно много детских книжек, — подал голос Адам, и Ева нехотя столкнулась с его пристальным взглядом. — Тебе придётся рассказать ему свою историю про заколдованный лес и приготовиться к куче самых невероятных вопросов.

— А что папа тебе рассказывал обо мне? — опережая реакцию Адама, который возможно был бы против подобного вопроса, спросила Ева, ласково погладив сына.

— Что мою маму зовут Ева, — с готовностью ответил Ник, улыбаясь.

И Ева, глядя на него, подумала, что на свете нет ничего прекраснее улыбки собственного ребёнка. — Что у тебя красивые глаза и золотистые волосы, а смех как у серебряного колокольчика. И что когда я был маленьким — ты танцевала, качая меня на руках, и я прекращал плакать, потому что мне это нравилось. Что когда папа тебя увидел в первый раз — он сразу решил, что ты фея! — с поразительной правильностью, Ник с выражением произнёс каждое слово.

У Евы отвисла челюсть. …Но шокировало её не то, что её ребёнок так красиво выговаривал слова, а что именно это ему рассказал Адам, даже не пытаясь настроить ребёнка против неё. Наоборот, его отец поддерживал в нём ожидание чуда, которое случится именно с появлением мамы.

Ева подняла свой потрясённый взгляд на Адама Пирса, но тот словно нарочно в этот самый момент, отвернувшись, смотрел в окно.

— Хорошо, … может, поиграем? — предложила она сыну, рассматривая его живое детское личико, пытаясь понять, на кого же он всё-таки похож больше.

— Нет, сначала расскажи мне историю! — заявил Ник, хватая её за руку, а второй рукой схватив Адама. — Мы послушаем её в моей хижине!

— Может, попозже? — сделала попытку Ева, хаотично придумывая историю на ходу.

Это действительно была хижина, игрушечный домик выполненный максимально приближенно к копии лесного домика из лёгких материалов, но туда запросто пригнувшись вошли двое взрослых и ребёнок.

— Нет, сейчас! Хочу послушать сейчас! — настойчиво мотнул головой Ник, принявшись усаживать рядом с собой кроме родителей ещё и мягких плюшевых друзей.

— А чертовской принципиальностью, он видимо пошёл в тебя, — тихо проговорила Ева, обращаясь к Адаму, но не глядя на него, достаточно было того, что он сидел впритык рядом с ней.

— Ты уж постарайся сочинить забавную сказку. Зная тебя, предполагаю, что фантазии тебе не занимать,— наклонился он к её уху.

— Мама, — Ник произнёс это слово с особой интонацией, с придыханием, и его такие же голубые как у отца глаза взглянули на неё с обожанием.

— Эта история случилась не так чтобы давно, — начала Ева. — Убаюкав тебя и уложив в кроватку, я решила прогуляться, пока ты спал. Когда я вышла на улицу, мне показалось, что вдалеке кто-то зовёт на помощь, и я пошла на этот голос. Становилось темно, дорога превратилась в узкую тропинку, я шла, шла, пока окончательно не заблудилась. А когда остановилась и огляделась — я увидела, что вокруг меня густой непроходимый лес. Много дней и ночей я пыталась выбраться из этого леса, но куда бы я ни пошла — везде натыкалась на колючие переплетённые кустарники, растущие непролазной стеной. Я кричала и плакала, изодрала себе в кровь руки и ноги, но выйти так и не смогла. Оказалось, что лес этот заколдован злым чародеем. Вместо сердца у которого в груди была глыба льда, он не умел улыбаться и не любил когда улыбаются другие, злому чародею хотелось, чтобы всем вокруг было так же холодно и одиноко, как и ему, — покосившись на Адама, Ева заметила, что тот, опустив глаза вниз, загадочно усмехается. — В этом лесу я была не одна, в нём так же застряли разные зверюшки и такие же заблудившиеся как я люди. Некоторые из них были жадными и сердитыми, некоторые наоборот — добрыми и несмотря ни на что весёлыми. Из еловых лап и палок я построила себе шалаш, собирала себе на обед ягоды, а по утрам пила росу. Но не проходило и дня, чтобы я не думала о своём сыне, о своём маленьком Нике, желая увидеться с тобой всем своим сердцем.

— И с папой! — поправил её Ник.

— Да конечно, о твоём папе … я тоже не переставала думать, — процедила Ева.

— А там были огромные великаны или косматые чудища? — с распахнутыми глазёнками, выдохнул Ник, увлечённый этой историей.

— Конечно, они прятались по тёмным лесным чащам, пугая обитателей леса.

— А кто тебя там от них защищал?

— Ты удивишься, но маму в этом страшном лесу защищал один зайчик, — вдруг вмешался в её рассказ Адам. — Зайка так отважно сражался с косматыми чудищами, пару раз даже выступая против самого злого чародея, но ведь это был всего лишь отважный маленький зайчик, поэтому однажды он пал…

У Евы в очередной раз отвисла челюсть, когда она увидела с каким выражением лица, Адам общается с их сыном. Если бы она не наблюдала этого своими глазами — ни за что бы не поверила, что Адам Пирс способен мягко улыбаться, и при этом его глаза наполнялись искрящимся теплом, как у нормального любящего отца.

— О, нет-нет, храбрец не умер, — поспешил заверить сына Адам, — Но он ранен и твоей маме придётся иногда возвращаться в лес, чтобы ухаживать за своим больным рыцарем.

— Нет-нет, не хочу! — испуганно воскликнул Ник, и на его глаза тут же навернулись слёзы. — Маме туда нельзя, злой чародей её опять не выпустит! Мама больше не уходи! — кинувшись к Еве, малыш крепко обвил её за шею тонкими ручонками и задрожал.

— Мама просто не успела рассказать тебе главного, — продолжал Адам. — Мама придумала, как победить злодея. Она поцеловала его, и чародей растаял, превратившись в голубое озеро. Лес больше не заколдован, а огромные великаны и косматые чудища сбежали за высокие горы. Зверушки в лесу теперь живут и радуются, кроме раненого хромого зайчика, конечно, который даже сейчас сидит в шалаше, выглядывая твою маму.

Ева уловила его издевательскую интонацию, но предпочла сдержаться.

— Ты ведь не скоро уйдёшь? Ты же будешь завтра? Мама? — совершенно несчастным голосочком протянул Ник, прижимаясь к матери ещё сильнее.