Чудовищно жаркие губы терзают мои соски, и между ног становится еще чувствительнее и как будто влажно. Неужели у меня снова пошла кровь от того, что Рейес делает?!

Я вся напрягаюсь, а он резко поднимается на колени и вдруг с перекошенным лицом трогает член и кончает мне на лицо и на грудь.

Как в нем помещается так много спермы?!

Ненавижу Рейеса. Могла бы — сделала бы с ним то же самое!

Я резко чувствую себя ужасно грязной. Хотя так оно и есть.

Но зато это наверняка и конец кошмарной ночи. Если только Рейес не захочет еще раз. У него как будто вообще не падает никогда, и я в ужасе замираю и молюсь, чтобы все, наконец, закончилось. Чтобы ушел он и оставил меня в покое до утра.

Я стараюсь даже не дышать. Как только Рейес уйдет отсюда, я соскоблю с себя все.

Меня знобит. И едва Рейес отстегивает наручники, я сразу укрываюсь одеялом. Между ног странно тянет.

Неужели он опять мне что-то повредил? Я обязательно посмотрю, есть ли кровь, когда Рейес свалит.

Он ушел в душевую и возвращается с полотенцем на бедрах.

— Хорошо выспись, чика. Завтра ты мне понадобишься.

Хоть бы прибил его кто этой ночью. Он же бандит. Почему в фильмах их убивают пачками, а в реальности они только процветают?

Утром или даже уже днем я не сразу понимаю, где нахожусь. Меня никто не будит.

Вообще для того, чтобы позвать Луису, у меня есть кнопка в стене.

Да уж, лучше бы я не была такой «госпожой» и вставала в пять утра.

Между ног тянет, а еще запястья и лодыжки немного болят. Я растираю руки и вспоминаю события вчерашней ночи.

Не тот кошмар, который Рейес со мной делал, а то, как я потом побежала в душ и отмывалась до скрипа под кипятком. За этот ужасный день я, кажется, только и делала, что мылась.

Но иначе я не могла. Мне хотелось выжечь Рейеса из своего тела, и я давилась, намыливая себя тошнотворными гелями и шампунями с ароматом яблока.

В конце концов, надо сказать Луисе, что они мне противны. Не думаю, что она что-то заподозрит.

А потом я провалилась в сон без сновидений.

Проснулась только сейчас и вдруг замечаю, что в этой комнате вообще нет часов. Она не жилая. Она просто клетка для таких вот игрушек Рейеса.

А я больше не могу.

В шкафу среди платьев висят только одни широкие штаны, больше похожие на юбку. Но за неимением другой одежды подойдут.

Если я оцарапаю бедра о ствол дерева, Рейес точно прицепится, а что дальше, я даже думать не хочу.

Я быстро одеваюсь и бросаю взгляд на дверь.

Потом не выдерживаю, на цыпочках подхожу к ней и прислушиваюсь.

Еле-еле слышны мужские голоса. Тон довольно спокойный. Наверное, мои охранники просто беседуют на посту.

Ждать дальше смысла нет — если Рейес сюда ворвется, меня совсем ничего не спасет. Не буду терять время.

Я выхожу во двор, радуясь, что обувь у меня без каблуков, а на каблуках я и ходить-то не особо умею, и прицениваюсь к деревьям.

Ветки спилены на совесть, но профессионала это не остановит. Я невольно улыбаюсь.

Бог, где бы ты ни был. Спасибо тебе за то, что сегодня я жива и могу улыбаться. А все остальное я переживу. Справлюсь как-нибудь.

Вон то дерево слева мне нравится. Оно и растет близко к забору, удобно отталкиваться.

Я уже не Анхела Рубио. Я — госпожа Обезьянка. Руки и ноги все помнят, а немного обидное детское прозвище сейчас кажется мне милым.

Я подтягиваюсь и залезаю на дерево. Дальше дело техники.

И самое главное — не спалиться. Высовываться из-за забора нужно очень аккуратно.

И крепко держаться за ветки, чтобы не упасть, если меня кто-то окликнет.

Я прижимаюсь к стволу, радуясь, что листья меня скрывают, и лезу наверх.

Ну вот. Теперь можно оглядеться.

Я едва не вскрикиваю, когда мне в глаза бьет ослепительный свет.

Уф, это солнце играет бликами на морской воде. Надо же! Прямо за забором море!

А еще вдали поля, зелень и крыши-крыши-крыши. И среди них одна выступающая башенка с балконом.

Самое печальное, что отсюда особо не сбежишь. Хотя бы потому, что дерева на другой стороне забора нет. Я не смогу спуститься.

Я только собираюсь лезть вниз, как краем глаза замечаю на балконе движение. И вдруг там появляется мужчина.

Он дорого одет, а волосы у него скорее каштановые. Не черные, как у Рейеса, но что-то в этом человеке — то ли фигура, то ли разворот плеч, то ли черты лица неуловимо напоминают Диего Рейеса.

Раз я его вижу, то и он может меня увидеть.

Я бросаю на него последний взгляд перед тем, как срочно спускаться, и вдруг кожей чувствую, что этот мужчина смотрит прямо на меня.