Рейес, глупый. Мне не помогают одеяла. Сейчас мне можешь помочь только ты.

Это какое-то дикое животное чувство. Это желание не отходить от тебя. Все время тебя видеть. Все время тебя касаться.

Это какая-то ненормальная одержимость.

Кольцо вокруг лодыжки вскрывают, и Рейес опять берет меня на руки.

Он как чувствует. Он постоянно чувствует мои страхи, мою боль и все желания.

Я снова всхлипываю и плачу, хотя хочу смеяться.

Я знаю, что мужчины не терпят слезы, но мне уже все равно.

Рейес не выглядит недовольным. Он куда-то несет меня, и я боюсь, что там снова будут чужие люди и оторвут меня от него.

Я хочу укрыть нас одеялом от всего мира и мне плевать, что стало с Фуэнтесами, и почему все в доме цело.

Тут понятно: я верила в Рейеса, и он победил. Рейес не мог не победить.

Я снова плачу.

Но куда мы идем? Я спрашиваю. Путаюсь в словах. И вдруг слышу:

— Я отвезу тебя в больницу. Тебя там осмотрят.

Нельзя в больницу! Я не хочу. Не могу. Там будут люди, они станут меня трогать… сделают мне больно. Я боюсь их.

В целом мире я сейчас не боюсь только Диего Рейеса, сама не знаю, почему. Наверное, я схожу с ума.

Вцепляюсь в Рейеса сильнее.

— Я не хочу в больницу. Он мне ничего не сделал.

— Помолчи, чика.

Рейес мне не верит. Думает, я теперь грязная? Мое сердце рвется на куски.

— У него не встал, Рейес. Он ничего не смог! — я кричу.

Я больше не могу. Мне плохо!

— Хорошо, Анхела. Пусть тебя проверят на воспаление легких. Сколько ты простояла в долбаной камере?! — Рейес вдруг тоже срывается на крик, а я замираю и втягиваю голову в плечи.

Он на грани. Мы оба пережили слишком много. Я не знаю, как Рейес ко мне относится и переживал ли за меня, но он выдержал штурм и захват чужих владений.

Это не абы что.

Рейесу плохо. Ему не сильно лучше, чем мне.

Сейчас нам не стоит разговаривать, а то кто знает, до чего мы договоримся.

Я съезжу в проклятую больницу и перетерплю все, что со мной там сделают.

Я буду сильной и не стану больше Рейеса злить.

Он приносит меня в комнату, явно принадлежащую мужчине. Я принюхиваюсь и по запаху понимаю, что это наверняка комната Рауля Фуэнтеса.

Если Рейес тут распоряжается, значит, Фуэнтес… мертв?

Не буду спрашивать. Все равно потом узнаю. Рейес скажет, когда захочет.

Он снимает с себя камуфляжный костюм, а я впервые смотрю, как он раздевается, без опаски.

Мне больше любопытно, что за толстая тетрадь, обрывки которой он бережно ссыпает в сумку.

Судя по почерку, тетрадь женская. Но почему она порвана?

Тоже спрашивать не буду.

Движения Рейеса какие-то отточенные и… злые. Напряженные.

Он будто весь в себе и не хочет со мной разговаривать.

Не понимаю, когда я научилась читать выражения его лица? Или я всегда их понимала, только не хотела себе в этом признаваться?

Это же Рейес. Тот, кто чуть меня не убил.

И это Рейес. Тот, кто спас меня от смерти.

Он говорит, чтобы я тоже переоделась.

Ну да, в порванном платье и в одеяле в больнице на меня косо посмотрят. Вернее, подумают то же, что и Рейес, глядя на синяки.

А на самом деле я ужасно боюсь, что кто-то снова будет трогать меня там. Внутри.

Я начинаю переодеваться, а Рейес отворачивается.

Потрясает меня до глубины души.

Он больше не собирается меня насиловать?

Или он… действительно больше меня не хочет?

Спас, проверит у врачей и… оставит жить здесь, у Фуэнтесов?

Хотя Фуэнтесы наверняка мертвы… Даже представить не могу, что и как теперь со мной будет.

— Ты готова, Анхела? — Рейес спрашивает, не оборачиваясь.

— Да. Я, наверное, могу идти сама…

— Не надо, «сама». Я донесу быстрее, — теперь он смотрит на меня. Взгляд сосредоточенный и темный.

Рейес надел белую рубашку и черные брюки. Он выглядит, как обычно. Как тот человек, который все время меня мучил.

Но теперь я вижу все немного по-другому.

— Не приучай меня к рукам, Рейес. У тебя… рак. Это слишком жестоко мне… привыкать.

— Жестоко постоянно звать меня Рейесом, Анхела. Вполне можно и Диего. А рака у меня нет. Я соврал Раулю, а он, видимо, что-то всем наплел. Чика! — последнее, что я вижу, это как смуглое лицо Рейеса резко бледнеет.