Шрифт:
— Почему сразу "изменил"? — Люба как-то даже искренне возмутилась.
Сергей хмыкнул. Да, он бы тоже ей не стал изменять. Наверно.
— Не знаю, — ответил вслух, пожимая плечами и почесывая пальцами подбородок, — Мне вот изменили. Бывает…
А потом сразу продолжил, не желая заострять внимание на себе.
— Или ты изменила? — и хитро подмигнул.
— Нет, — Люба слабо улыбнулась, оттаивая, — И я не изменила.
— А что случилось?
Люба молчала. Вежливая улыбка на губах трансформировалась в рассеяную, ореховые глаза подернулись мутной дымкой.
— Характерами не сошлись? — Сергей не скрыл иронии в голосе, считая это глупой формулировкой. Ну, что значит "не сошлись"? Значит не очень-то и надо было "сходиться"…
— Нет, — Вознесенская медленно покачала головой, продолжая смотреть куда-то мимо него. Вздохнула, — Не смогли пережить.
— Что не смогли пережить? — не понял Соболев.
— Горе случилось. Не смогли пережить, — как-то слишком просто ответила Люба.
— Горе? Что ж за горе, что вместе никак? — Сергей сначала спросил, а только потом подумал, что это уже верх нетактичности, и Любовь Павловна будет права, если его прямо сейчас пошлет с его любопытством.
Но Люба не послала. Ореховые глаза влажно блеснули. Красивые губы заметно дрогнули.
— Смерть ребенка… — пробормотала и только тогда отвернулась от него, уставившись в лобовое стекло.
Сергей не помнил, когда в последний раз чувствовал себя настолько не знающим границ идиотом. И ведь хорошо воспитан…вроде…Чёрт…От Любиных тихих, но насквозь пропитанных болью слов по телу прокатилась холодная влажная волна, выступая вдоль позвоночника неприятной испариной. Шутить и спрашивать ещё о чем-то резко расхотелось. Повисла давящая на плечи тишина.
— Давно? — кашлянув, хрипло уточнил Сергей.
Ему как-то не верилось. Люба была такая светлая, улыбчивая. Соболеву, как и любому другому человеку, казалось, что с такими людьми никогда ничего плохо не происходит.
— Полтора года назад, — глухо сообщила Любовь, не поворачиваясь.
— Ясно, — не знал, что ещё сказать. Да, наверно, и не надо.
Подождал несколько мгновений и щелкнул радиоприемник, чтобы заполнить вязкую гнетущую тишину. Полилась популярная музыка вперемешку с утренним шоу. Прошло еще несколько минут. Люба откашлялась и повернулась к нему.
— Так понравились пирожки, да? — так деликатно, будто они после ссоры мирятся. Сергей улыбнулся.
— Волшебные, Люб, правда, — похвалил от души, — Знаете, я даже сразу бабушкину деревню в Ростовской области вспомнил…
— В Ростовской? — оживилась Вознесенская, — А где именно? Представляете, у меня мама оттуда…
И дальше они заговорили уже на нейтральные, приятные обоим темы, выясняя, какой же мир на самом деле тесный и маленький.
10.
Уже на парковке больницы в Соболеве что-то неуловимо изменилось. Тёплый взгляд карих глаз подёрнулся дымкой отстраненности, в низком голосе начали проскакивать жёсткие нотки.
— Выходите, — бросил, выключая зажигание. Вроде и не очень грубо, но словно команду дал.
Начальник в Сергее медленно, но неотвратимо устанавливал рабочую дистанцию, вытесняя соседа, с которым Люба по удивительному стечению обстоятельств пересеклась в тиндере. Вознесенской было забавно и до дрожи волнительно за этим наблюдать. И почему-то немного обидно. Слишком отработанным выглядело в исполнении Соболева восстановление субординации. Неуловимая, но чёткая граница. Будто всем своим видом говорил: вот в этой обстановке мы с вами, Любовь Павловна, просто мужчина и женщина, а в этой будьте добры помнить, что я тут не просто какой-то хрен с горы, а ваш заведующий. Так-то Люба в отличие от некоторых и не забывала, нечего её как котенка носом в тапок тыкать…А так ловко у него выходило известно почему. Потому что не первый раз пытается за кем-то приударить на работе. Помни об этом, Вознесенская, помни!
Люба вздохнула, цокая каблучками по щербатому асфальту и сверля насупленным взглядом широкую спину заведующего, идущего впереди. О своей внезапной откровенности она уже тоже жалела. Хотя больница- такой организм, что рано или поздно все всё друг про друга узнают. Да и при всём желании она не могла представить Сергея, треплющегося о её личной жизни где-нибудь в процедурной. Кстати, о личной жизни…Значит, жена ему изменила? Интересно…И так спокойно об этом говорит, неужели не задело? Сама бы Вознесенская такое с трудом пережила…
Задумавшись, Люба чуть не впечаталась носом в плечо Сергея, любезно придерживающего для неё стекляннную дверь.
— Извините, — смущенно пробормотала, будто по её лицу можно было понять, о чём именно она только что размышляла.
Соболев только сощурился и мягко улыбнулся, кивая, чтобы проходила. Люба послушно юркнула вперёд.
В лифте пришлось потесниться из-за заехавшей за ними каталки. Сергей и Вознесенская прижались к стенке. Люба замерла. Мужское плечо и рука как будто случайно вдавились ей в бок, обдавая жаром чужого тела, в носу защекотало от Соболевской туалетной воды. Им на шестой.