Когда до конца строительства осталось примерно что-то около года, мы наметили месяц, день и даже час открытия трассы. Договорились заказать автобусы, посадить в них партийных и советских руководителей тех территорий, по которым проходила дорога, и вместе отправиться в путь. И кто к намеченному сроку свой участок дороги не доделал, тот из автобуса выходит. Все так и случилось. С тех пор на карте появилось детище всех свердловчан, новая дорога Свердловск — Серов. Это была наша общая победа. И от того особенно дорогая.

Конечно, скажут сейчас мне, высаживать на глазах у всех высоких городских руководителей — это не очень… Это пресловутый административно-командный стиль. Но что делать, именно он сработал в тот момент.

Я воспитан этой системой. И все было пропитано административно-командными методами руководства, соответственно вёл так себя и я. Проводил ли какие-то совещания, вёл ли бюро, делал ли доклады на пленуме — все это выливалось в твёрдый напор, натиск, давление. В то время эти методы давали свой результат, тем более, если руководитель обладал определёнными волевыми качествами. Но постепенно чувствовалось: все больше и больше вроде бы хороших и правильных постановлений бюро при контроле оказывались невыполненными, все чаще и чаще слово, данное первым секретарём райкома, горкома партии, председателем исполкома, хозяйственными руководителями, оказывалось невыполненным. Система явно начинала давать сбои.

Конечно, к концу десятилетия, когда, казалось, мы выложились полностью, все методы перепробованы и все пути известны, стало труднее искать какие-то новые подходы. Хотя по-прежнему мы специально, как и каждый год, в начале января собирались с членами бюро, чтобы найти новые формы работы, которые необходимо внести в жизнь партийной организации области. И все-таки я почувствовал, хотя в этом никому не признавался, что удовлетворённость стала падать. Те формы и методы, что были в запасе, оказались исчерпаны. Тем не менее на этом чувстве внутренней усталости, что ли, тупиковое, я себя поймал.

Хотя дела в области по-прежнему шли неплохо.

Примерно в три утра закончилось окружное предвыборное собрание по Московскому национально-территориальному округу № 1. А через три часа я сидел в самолёте и рейсом Москва — Свердловск летел в свой родной город. Доверенным лицам я поручил отправить телеграммы в те округи, где моя кандидатура была выдвинута, попросил поблагодарить и сообщить о своём решении баллотироваться по другому округу, пока не назвал, по какому.

А в Свердловск летел потому, что просто сообщить телеграммой в адрес земляков об отказе я не мог.

Моя идея остаться в Москве и отказаться от тех округов, где шансы были практически стопроцентными, многие и противники и сторонники называли крупной ошибкой, пижонством, наглостью, самоуверенностью и все в таком же духе. Мне, в общем-то, нечего было на это ответить. Был и очень большой риск оказаться неизбранным в народные депутаты. Я мог лишить себя последнего, по сути, единственного шанса вернуться назад из политического заточения, к людям. После того, как с таким трудом я преодолел главные препятствия на пути, — вдруг взял и создал сам себе новое. Действительно, вроде бы странно.

И все-таки нужно было идти по Московскому, главному в стране, округу. Не мания величия или самовлюблённость двигали мною. Нужно было доказать и самому себе и всем тем, кто поддерживал меня, что настало иное время. Теперь мы можем сами определять свою судьбу, можем, несмотря на все давление верхов, аппарата, официальной идеологии и прочее, прийти на избирательный участок и сделать свой выбор.

Если бы я снял свою кандидатуру в Москве и баллотировался по Свердловску, на этом практически, моя предвыборная кампания закончилась бы. Осталось бы только дождаться 26 марта, дня выборов, проснуться на следующее утро и уточнить результаты своей побе38ды. Подавляющее большинство свердловчан, без сомнения, проголосовало бы за меня.

Предвыборная кампания в столице, а шансы свои я оцениваю здесь примерно 50 на 50, — это продолжение моего выступления на октябрьском Пленуме ЦК. Только там я был один, а против меня вся верхушка разъярённой партийно-бюрократической системы. А теперь совсем иная ситуация. Против — все те же. Только теперь я уже не в одиночестве. Со мной многомиллионная Москва. Впрочем, почему только Москва, всем одинаково противны ханжество, лицемерие, ложь, барское самодовольство, самоуверенность, которыми пропитана власть.

Утром я был в Свердловске. Хотя и ни минуты не спал, но в родном городе всю усталость, все напряжение последних нескольких дней как рукой сняло. Сразу же, прямо с аэродрома, поехал на встречу со свердловчанами. Первая длилась три часа. Небольшой перерыв, объятия с друзьями, и я еду в другой зал — Дворец культуры крупного завода. Там ещё полторы тысячи человек. И около пятисот записок. И в каждой второй: «Борис Николаевич, откажитесь от Москвы, там вас „зарежут“, москвичи могут подвести».

Только к часу ночи закончилась наша встреча. Как мог, объяснил своим землякам, что все-таки надо начать предвыборную кампанию в Москве. Кажется, они поняли меня. Правда, сказали, если все-таки 26 марта я провалюсь по Московскому округу, могу не волноваться. На всякий случай, они забаллотируют в этот день всех своих кандидатов, чтобы у меня оставался шанс пройти по Свердловскому округу на повторных выборах. В общем, настроены они были решительно. И ещё добавили, что в день выборов каждый, у кого будет хоть малейшая возможность, возьмёт в Свердловске открепительный талон и прилетит в Москву, чтобы добавить свои голоса к московским.