Все запахи усилились в разы. Похолодало уже настолько, что зачакали зубы. Довольно странная, пугающая тишина накрыла чердак своим коконом, заглушая все звуки. По спине от нахлынувшего ужаса прошёл озноб, тело забила дрожь.

Картинка за картинкой в голову начали лезть очень странные кадры. Взрослый мужчина, стоящий рядом со мной у какой-то парты. Кот, отравляющий мою жизнь. Лицо несчастной рыжеволосой девочки, что готова покончить с собой самым ужасным способом.

Если бы я только знала, что займу её место, то никогда бы не приняла участие в этом идиотском ритуале. Не знаю, что пошло не так, но вместо того, чтобы улицезреть суженного, я попала в иной мир. Нет, своего мужчину я увидела, вот только он мне к чертям не сдался.

Комната вдруг закружилась, в глазах потемнело. Я провалилась в пустоту, сквозь шум, застлавший уши, улавливая напуганное щебетание мелодичного женского голоса:

— Что же ты натворила, доченька?

Но за место её доченьки уже была я. Агата Рохос.

Недоведьма. Катастрофа. ЕГО наказание, из другого мира!

Бывает, под утро не спится,

Желанье пружиной на взводе —

А хочется так, что дымится!

Но стоит пописать, проходит…

— Захлопнись, блохастый! — прорычала я, натягивая на голову подушку.

Слушать снова его песни в шесть утра не хотелось, ибо единственное желание, что может прийти ко мне в такое время суток — удавиться!

— Агата? — простонала моя соседка. — Выруби это бракованное радио. Оно фальшивит!

— Изменить это серое утро — Может только одна Камасутра. С добрым утром! — пропело пушистое исчадие ада и спрыгнуло с подоконника на мою кровать. Сон от таких песенок пропал мгновенно.

— Борзеешь, Холмс! — прошипев сквозь зубы, наградила я кота рассерженным взглядом.

— Стараюсь! — ухмыльнулся он ехидно, прилизывая чёрную гладкую шерстку.

Тяжело вздохнув, я плюхнулась обратно на кровать, закрыв глаза руками. Как же я ненавижу утро! Будь оно неладно!

Нет, вообще я жизнелюбивый человек, но вот уже на протяжении полугода, желанием просыпаться, больше не горю. Как вспомню, что снова нужно будет идти в эту треклятую академию, строить из себя примерную ученицу ведовского факультета, так мне становится дурно!

Как же я скучаю по своей прежней жизни. Аж зубы сводит иной раз. Да, возможно, она была не такая уж и радужная, но хотя бы там я чувствовала себя на законном месте. Здесь же я чужая. Застряла в теле какой-то заучки и не могу вернуться назад. Эх Агата, Агата, почему же ты такая «везучая»?

— Кесси, вставай. — бросила я, отгоняя от себя грустные мысли. — Иначе не успеем на открытый урок.

— А во сколько он? — вопросила осипшим от сна голосом соседка, открыв один глаз.

Взглянув на часы, я прикинула всё то, что нужно закончить до занятия, и вынесла вердикт:

— Через час сорок.

— Свиной чертополох! — привычно выругалось Кесс, отрывая свою спину от кровати. — Оказывается, твоему усатому оркестру нужно выдать премию. Шкуру нашу спас! — хмыкнула, потирая заспанные глаза. — А где Фаня? — огляделась по сторонам в поисках своей мыши.

Сразу запахло жаренным! Холмс тут же сделал каменную морду, мол: «Я вашу мышь не жрал!» и отвернулся от нас к стене. Запаниковав, Кесси спрыгнула с кровати и заметалась по комнате, заглядывая в каждый шкафчик, щель, тайник, но следов своего фамильяра найти не смогла.

— Всё-таки сожрал! — выдохнула она подавленно.

— Вот еще! — воспротивился мой так называемый ведьминский помощник, который только что и умеет — портить мне жизнь! — Я его не ел!

— Холмс!? — подбоченилась я, с укоризной смотря на кота. — Куда ты на сей раз его дел? И не увиливай!

— Отослал! — категорично заявил он.

— Куда?

— В далекое плавание!

— Надеюсь, не частями?

Кесси от моих слов аж побледнела и тут же скатилась по стеночке, не удержавшись на ногах.

— Вот еще! — бросил он свою коронную фразу и окончательно от меня отвернулся.

Поняв, что правды от этого монстра с хвостом не добиться, я повернулась к соседке. Она уже тихо плакала, опустив голову на колени. Подойдя ближе, я присела рядом и, положив руку на её плечо, попыталась взбодрить шуткой. Вот только юмор у меня чёрный. Эх! Непруха!

— А может, это к лучшему, Кесс? Не будет устраивать в нашем шкафу бордель.

Задумка не выгорела. Кесс только сильнее разрыдалась, обвинив в пропаже своего фамильяра, меня: