— А затем тебя.

Глубоко втянув ртом воздух, Мила заставила себя ответить так, как должна была. Как он заслужил, в конце концов, за все, что с ней совершил.

— Я не выйду.

Ощутив вибрацию в грудине, Багирова с силой сжала челюсть, всматриваясь в Ракитина злобным взглядом. Обиженным.

— Знаешь, мне всегда нравились твои зубки, и после всего ты имеешь право вонзить их в меня до основания. Но я прошу лишь сходить со мной на это свидание. Если тебе не понравится, ты сможешь уйти.

Зная Сашу, это могут быть просто слова. То есть, просто так отпустит, да? И даже не попытается сломить или украсть? Заставить? Сердце пропустило удар, Мила пошатнулась, но так и смотрела на Сашу, выдавливая из себя:

— И ты больше никогда не появишься в моей жизни?

Он моментально нахмурился и сжал свободную руку в кулак. Затем перевел взгляд с нее на стенку, размышляя о чем-то так активно, что Багировой казалось, будто она сама услышит его мысли.

— Это так не работает, Бэмби, — сдавленным голосом ответил Саша, возвращая ей одержимый взгляд, подернутый какой-то абсолютной уверенностью.

Услышав этот ответ, Мила разозлилась и облегченно выдохнула одновременно. Эти две крайности одной реальности доводили ее до сумасшествия. Как можно хотеть человека ударить и поцеловать одновременно?

— Тогда это выбор без выбора.

Ракитин подошел к девушке вплотную, касаясь ее грудной клетки. Наклонился резко и прошептал у самых губ:

— Я буду пытаться столько раз, сколько будет необходимо, чтобы получить твое согласие. Вне зависимости от времени, которое на это потребуется.

Подняв глаза на Сашу, Мила увидела бескрайнюю уверенность, плескавшуюся на дне его невозможного цвета глаз. Ракитин прошелся носом по ее щеке, вдыхая запах Багировой, затем прикрыл глаза и плавно отстранился от нее. Мила резко ввалилась в квартиру и закрыла дверь сразу на все замки, тяжело опустившись на пол. Она не верила, что смогла продержаться. Видит Бог, это было тяжело.

Но иначе она не могла.

— Дочка, ты чего? — Каин стремительно подошел к Миле, протягивая руку, но та лишь отрицательно покачала головой, отталкивая помочь отца.

— Твой явился.

Отец понял ее без слов, кивнул и прислонился плечом к стене, сверля дочь взглядом.

— Поговорили?

Ну, естественно. Мила усмехнулась, вполне четко осознавая, что наверняка отец примет сторону Ракитина. Ведь всегда в доме были разговоры, что Ракитин то, Ракитин се! Да и крестный Максим в гостях при каждом удобном и неудобном случае хвастался сыном, вознося того чуть ли не на Олимп. Так и повелось, что в этом доме Сашу любили сильно.

— Ну еще бы ты спросил другое, пап. Это же твой любимец! — Мила раскраснелась от злости, резко попыталась встать, но потерпела фиаско, а вновь протянутую руку отца оттолкнула.

— Ты мне тут характер не показывай. У меня с Сашей был свой разговор, так что без сопливых поговорили.

Уф. Поговорили они! Как же!

— Ага, так и говори, что напились и обсудили, какая я мозговыводящая и доставучая, — все-таки встав с пола, Мила расстегнула куртку и кинула ее на пуф. Потом уберет, лишь поскорее остаться одной. — И бесячая заодно!

Круто развернувшись, Мила устремилась прочь.

— Мила! А ну сюда иди!

Но девушка была сильно не в себе, чтобы еще и с отцом выяснять отношения, а потому, она последовала дальше, явно не осознавая, что Багиров-старший и сам сегодня был не в особом настроении, чтобы кататься на эмоциональных качелях собственной дочери.

— Я не собачка! — огрызнувшись в ответ, девушка пошагала в комнату, где уселась на диван и сложила руки на груди. А Каин ворвался следом, встал перед Милой и пробасил громко и бескомпромиссно:

— Все мы совершаем ошибки. Я тоже совершил достаточно много, и всем нам знакомо искупление. Но если ты не хочешь видеться с Сашей, то так и скажи. Отправлю его куда подальше, и проблема решена, — активно жестикулируя, мужчина и сам не заметил, как разошелся не на шутку.

Мила сидела и жевала собственные губы, ощущая полный раздрай в душе. Хотела ли она его видеть? Да, Господи, хотела! Но почему так больно? Почему все именно так происходило с ней? Смогла бы она пережить его отсутствие? Сейчас кажется, что нет. Задыхаясь от собственной двойственности в голове, девушка опустила голову и заскулила.

— Сделай выбор, дочь, и я его поддержку. Но ты ведь сейчас хочешь одного, а делаешь совсем другое, — отец сбавил «громкость», уселся рядом с Милой и легко поддел ее холодную ладошку.

— Я боюсь делать выбор.

— Моя дочь ничего и никогда не боялась, и не время начинать, Мила. Вы просто две горячие головы, с тобой он совсем теряет способность думать, несмотря на то, что думать научен на сто шагов вперед.

— А как было у вас с мамой?

Диалог отца и дочери прервался довольно неожиданно.