— А если она снова попытается? — Дана задохнулась от ужаса.

— Любимая, тебе не стоит её больше бояться. Её будет сдерживать постановление суда и моё заявление, которому в случае инцидента тут же дадут ход. Она скорее сопьётся, чем решит нарушить судебный запрет. Как бы ни было уязвлено самолюбие Ким — комфортную жизнь она любит больше. А потом я отберу у них и это. Сделав ошибку — она развязала мне руки. Я очень долго ждал возможности получить свободу. С охраной я тоже разберусь. Не переживай.

И вдруг уловив странное выражение, мелькнувшее в его глазах, вспомнив, что бормотала Ким, заплетающимся языком, когда полиция выводила её из дома, Дану осенила странная мысль:

— Рик, она сама в тебя стреляла?

Какое-то время он молчит, разглядывая её взволнованно и с особой пристальностью. Желваки играют, кожа на перчатках скрипит, натягиваясь на сжавшихся кулаках.

— А это важно? — стальные глаза сузились. — Дана, она подкралась к нам с пистолетом!

— Господи, Рик, я не собираюсь тебя осуждать, — покачала головой Дана, поражаясь самой себе, как быстро и безусловно она приняла его сторону, даже если его методы шли вразрез с общепринятой моралью. Это пугало, но она не могла и не …хотела иначе. — Но, если моя догадка верна — ты ненормальный. Как можно было так рисковать? Совсем спятил?! Уму не постижимо!

— А я никогда и не утверждал, что я душка и что играю по правилам. Я презираю эту женщину. Когда мне подвернулась возможность избавиться от неё намного быстрее — я даже не раздумывал. Куда нужно стрелять я знал. Я хорошо знаком с анатомией, месяцы в ожоговом центре даром не прошли. Я хочу быть с тобой, Дана, и ради этого я готов рисковать и карабкаться без страховки.

— Почему не в ногу? — воскликнула Дана, у неё на глазах снова выступили слёзы и это разозлило её ещё больше. — Почему нужно было обязательно почти умереть?

— Потому что для уголовного дела, которое теперь на неё завели, нужна была серьёзная угроза для жизни, именно таким значится моё ранение, а выстрел в руку или ногу мог обойтись лишь штрафом.

— Ты сумасшедший! — Дану снова начало трясти от эмоций, стоило ей только представить, что, если бы он повернул дуло пистолета не под тем углом.

— Есть немного. Выйдешь за меня? …Как же я хочу тебя.

— Ты сумасшедший! — снова повторила она.

— Ага, одержимый тобой. Чувствую себя чертовски влюблённым, бесстрашным, бессмертным и всемогущим. Это такой кайф. Любить. Я тебя не отпущу. Так выйдешь? Или мне стоит встать и опустится на одно колено? — и Рик действительно попытался подняться.

— Лежать! — испугано выкрикнула Дана, придавив его плечи обратно к кровати. — Отвечу, когда полностью поправишься. Чтобы хоть что-то получилось по-человечески. … Чтобы была возможность продолжения, — она вдруг почувствовала, как запылали её щеки, что бывало очень-очень редко. Дана не понимала почему покраснела после всего, что у них с Риком было.

— Продолжения? — удивлённо поднял он брови, а потом хитро усмехнулся, когда до него дошло. — Вау! Я понял.

— Ничего ты не понял.

— Я выберу для этого самое необычное место. Где смогу услышать твоё «да» и заняться любовью со всей своей сумасшедшей страстью. Спасибо, ягодка, за такой мощный стимул поскорее встать на ноги.

— А если я скажу «нет»? С твоим норовом за это время ты можешь ещё десять раз заставить меня полюбить тебя, возненавидеть, потом снова полюбить и так далее, — закусила она губу, вызывающе усмехнувшись.

— Тогда я буду добиваться тебя снова и снова. Ведь у нас впереди целая вечность. Оказывается, ты умеешь так мило и невинно краснеть, мне нравится. Ты моя, Давина Вилар. Кстати, почему ты не называешь себя полным именем?

— Оно напоминает мне о другой жизни, когда некая Давина Вилар была счастлива и беззаботна, её брат был здоров, родители живы, она была влюблена и тусила на вечеринках. Вспоминая те моменты, я чувствую себя ещё более несчастной. Поэтому Давины Вилар больше нет, а есть Дана.

Рик поймал её руку, поднёс к лицу и поцеловал в запястье, мягко перебирая по нему губами.

— Ты несчастна со мной?

— Нет, я лишь ответила та твой вопрос, почему я называю себя сокращённым именем. Да я уже и привыкла, — второй свободной рукой, она погладила его по щеке. — Как всё-таки удивительно всё в жизни складывается. Если воспринимать чудовище в штыки — оно звереет ещё больше. Если к чудовищу с лаской — оно становится покладистым. Моё сердце вопреки всему мудро избрало любовь, и эта любовь совершила чудо, чудовище влюбилось и обернулось человеком. Но где-то я видимо всё равно согрешила, раз мне достался такой вредина.