Исследуя феномен кровавников, земляне обратили внимание на тесную связь, возникающую в момент инициации. Совсем не зря аборигены называли инициацию вторым рождением, а её участников кровавым отцом и кровавым сыном, соответственно. Ну или дочерью. Взять хотя бы саму принцессу Надёжу. Она неизменно величает Императора своим названным отцом. Природа этой связи не ясна окончательно, но уже понятно, что «кровавому сыну» будет очень сложно, если вообще возможно, пойти наперекор воле своего кровавого родителя.

Опасность попадания в зависимость от бессмертного вампира правящего Тёмной Империей останавливала стариков на Луне от немедленного паломничества в линию Орати. Кроме того, важен был факт, что мало кто из первого поколения не страдал от различных форм лучевой болезни вызванной космической радиацией. Медицинские препараты успешно купировали течение и развитие лучевой болезни. Но каким образом скажется отравление радиацией на процессе перерождения никто не знал. И желающих испытать это на себе первым никак не находилось.

Таким образом предлагаемое Императором бессмертие оказалось некому не нужным. А его старый, как мир, план подсадить правителей соседнего государства на крючок вечной молодости, превратить в своих вассалов, а после и вовсе сделать частью Империи, с землянами не удался.

Всё-таки очень сложно, будучи плоть от плоти средневекового мира, пытаться интриговать с технически и социально намного более развитой цивилизацией даже если сам ты бессмертный вампир и живой полубог.

Но если бы он боялся трудностей, то, наверное, никогда не смог бы стать Императором?

Возвращаясь к готовящемуся к отлёту атомному дирижаблю.

— Как твой ручной гоблин? — поинтересовалась Надёжа.

— Забираю его с собой, — ответил Ким. — В конце концов он у нас единственный эксперт по Некрополису и переводчик. Да и в любом другом случае, боюсь, что нанёс бы Грыгу страшную рану, если бы решил оставить и улететь без него.

— Жалко, дети расстроятся, — сказала Надёжа, имея в виду, что отправленный учиться читать, писать и считать дальше чем у него имелось пальцев на руках и ногах вместе взятых, в младшие классы, гоблин Грыг мгновенно стал обожаем всеми прочими учениками. Его закармливали конфетами, с удовольствием объясняли то, что он не понял во время уроков и помогали делать домашние задания. Любой другой рисковал облениться и почивать на лаврах, но для Грыга единственным, зато непререкаемым, авторитетом являлся сам Клим. И если Ворошилов сказал ему, что надо учиться, то юный гоблин прикладывал все силы, постигая нелёгкую науку арифметику и все прочие науки.

— Зачем моя учиться? — спрашивал гоблин.

— Чтобы стать сильным, — отвечал Клим. — Знания — сила. Если ты знаешь чего-то, что не знает твой враг, то ты сможешь победить его или, хотя бы, обхитрить.

— Моя бедная зелёная голова болеть от цифр! — жаловался Грыг.

— Тяжело в учении, легко в бою, — говорил Клим. — Это часть той цены, которую платит каждый желающий называть себя свободным человеком. Я говорил, что знания — сила. Неправда. Знания — это свобода. Не может быть по-настоящему свободен тот, кто не невежественен. Чем больше ты знаешь и умеешь, тем более ты свободен.

— Моя — свободный гоблин. Моя должна соответствовать! — Грыг шёпотом повторял слова своего наставника и брата из числа людей, когда попадалась особенно пакостная задачка и хотелось разорвать учебник на кусочки или найти его автора, треснуть того учебником по голове и затем разорвать на кусочки уже обоих. Но он сдерживался, чтобы не подвести брата.

Ворошилов пообещал: — Ничего, я прослежу, чтобы Грыг продолжил заниматься на борту дирижабля. От школьной программы он не отстанет и, как вернёмся, сразу отправлю его обратно в школу.

Какое-то время они молча стояли, разглядывая громаду отливающего серебром купола атомного дирижабля. День выдался холодным. Солнце светило, но почти не грело. А по утру трава хрустела под ногами из-за намёрзших на ней крохотных льдинок.

— Ты знал, что он называет тебя «освободителем»? — поинтересовалась Надёжа.

— Кто называет?

— Твой гоблин. Он, когда забывается, начинает бормотать словно про себя. Если постоять рядом и просто послушать, то можно узнать много интересного.

— Вот ведь, находка для шпиона! — огорчился Клим. — С этим нужно будет что-нибудь сделать. А что он говорит обычно?

— Освободитель то, освободитель сё. Брат доверяет, нельзя подвести брата. Грыг свободный. Грыг должен соответствовать и всё прочее в таком вот духе, — пересказала Надёжа.

— Это я ему сказал, что он должен соответствовать званию первого свободного гоблина, — со смешанными чувствами поделился Клим.

Надёжа призналась: — На самом деле он забавный. Я сначала думала «вот урод какой», а потом увидела его большие, как у младенца, глаза. Глаза у него всё меняют.