Вова приподнял угнетенную каску на вспотевший лоб. Делегация риелторов чинно проследовала к выходу, Алена задержалась.

– Этот же вопрос я хочу задать тебе.

Вова так же лихо сузил личные границы до «ты», пустотелый формализм отбросив, и хлопнул по карманам потрепанных рабочих штанов в поисках пачки сигарет – левый карман податливо изогнул спину, подсказав, где прячутся белые гильзы, заправленные сизым отравляющим, но крайне приятным дымом.

Алена ловко поправила красное короткое вульгарное платье с серьезным декольте, формы упруго подчеркнув. Рабочие со всей стройки, не стесняясь, пялили глаза на ее длинные голые ноги, пошло пробегались по четко очерченным изгибам ее тела, надолго останавливаясь на гипнотизирующем взгляд вырезе, бегло поднимали взор на лицо, теряли фокус и тут же снова возвращались в манящую глубину декольте. Алену же это вожделенное созерцание совершенно не смущало – наоборот, она считала, что раз уж ты родилась розой, будь бодра донести свою красоту до каждого черствого сердца, и пусть оно оттает, ведь только живые сердца способны на хорошие поступки. И пусть эти простые, суровые мужичища смотрят на нее, на их хрупкую противоположность, и пусть их ожившие сердца щемит от красоты.

– Тебя брат мой нанял, а ты типа мегаработник и всегда там, где я?

– Че? – невероятно недовольная гримаса на лице Вовы ответила на вопрос лучше любых слов.

– Да я шучу, – легким движением отмахнулась Алена, хотя вполне допускала, что это очередной идиотический розыгрыш брата.

Алекс часто устраивал ей разного рода проверки на «вшивость», чаще употребляя термин «шкурность», в котором «больше смысла». Последний раз, в сочельник со снегами и растопленным вертепом, он подговорил своего приятеля заморских кровей предстать перед сестрой в роли миллионера с широкими материальными жестами, стилизованными под прилив нежных чувств, с целью соблазнить ее и доказать, что все девушки падки на деньги. Но приятель плохо отыграл свою роль, а деньги и их производные Алену волновали мало. И срывающий покровы план Алекса претерпел фиаско.

«А сейчас, видимо, роль миллионера возложена на паренька из трущоб», – Алена оценивающе пробежалась по внешнему виду Вовы.

– Ты… Мы же можем на ты? – задала вопрос с заранее заложенным ответом Алена, задним числом пытаясь соблюсти этикет.

– Угу, – коротко кивнул Вова, заложив зажигалку в пачку сигарет, которую, в свою очередь, поглотила прорезь рта кармана.

– Ты сменил работу? Здесь платят чуть больше нуля?

Алена улыбалась, вспомнив о двойном «нет». Она придумала дурацкий стишок в тот день: «Вов, привет. Что за секрет с двойным нет? Ну что за бред. Нет на нет – это да. Балда. Парам-парам-па…» (В этом месте рифмовочные способности Алены закончились.)

– Нет. Просто у меня три работы, – ответил уставший, загорелый Вова, выдув полупрозрачные волокна дыма вверх.

Загар Алены, отлитый из бронзового солнца островного курорта, что «подальше отсюда», примерился к Вовиному – «что ж, вполне недурно».

– А зачем три? – очень искренне удивилась она, в уме пытаясь растянуть сутки на три восьмичасовых рабочих дня. Получилось.

– Я хочу стать миллионером. Миллионером из трущоб. В лотерею мне не везет, поэтому так. А ты здесь какими судьбами?

Вова смотрел Алене строго в глаза, ни разу не опустившись ниже.

– Суеверными как раз, – мигнула длинными ресницами Алена, аккуратно смутившись от совпадения своих мыслей и Вовиных слов. – Квартирку присматриваю. В доме надоело жить, с ним мороки много. А ты типа… строитель? Видишь, судьба знала, что я буду покупать квартиру в этом доме, а ты строил ее для меня, и вот мы снова встретились.

Она беглым взглядом прошлась по внешнему виду Вовы: уставшая оранжевая каска с привязанным к ней «шахтерским» фонариком венчала голову, пыльный, закатанный рукав синей измученной робы смахнул грязный потек пота со лба, а разодранные перчатки на бронзовых руках, исполосованных белыми, не загорающими ниточками шрамов, почему-то отождествились у Алены с американскими бездомными, греющими руки у горящих мусорных баков.

– Ох, уж эта судьба-злодейка.

– Ладно, я вижу, что юмор сейчас не очень уместен. Особенно про судьбу.

Алена улыбалась, но все же скрестила руки на груди. Точнее под. И притягательный вырез стал еще более заметен. Послышались разносторонние томные охи, кто-то из работников, споткнувшись, упал.

– Юмор всегда уместен, – Вова тяжело затянулся сигаретой, представив, что курит тлеющее июльское небо, застывшее в расплавленной полумиражной латуни полудня. – Особенно жизненный.

– Неужели? – Алена перевела руки на бока, а льстящий настроению летний ветерок набросил несколько тонких прядей ей на лицо.

– Знаешь, у жизни очень скверное чувство юмора. Но если ты не будешь смеяться над ее шутками – тебе пиздец.

Вова впервые за их недолгую встречу улыбнулся. Но невеселая дуга улыбки уже через секунду стала линией.

– Мысль интересная. Я, кстати, еще не встретила белого кролика.

– Значит, время еще не пришло.

– Время для чего?

Алена носочком ножки аккуратно нарисовала на дрожжах строительного песка, из которого вскоре взойдут новые дома, знак вопроса, не пожалев лоска дорогих блестящих туфель.

– Время разрушения астральных и ментальных оков.

– Вальпа! Ну пошли!

Поверх Вовиных слов раненой птицей закричал с проходной упитанный малый в круглых очках, облаченный в стильные синие брюки и гротескную рубашку цвета индиго, млеющие в неимоверном напряжении пуговицы которой сдерживали идеальную выпуклость изощренно-дивного живота – малый как будто только что проглотил маленькую планету.

– Тебя уже заждались вон те увеселенные достойные мужи.

Вова кивнул глазами в сторону раскрытой настежь двери проходной, где толпилась пестрая компания.