– Девушек, говорите?

– Да, девушек...

– А что мы с ними делать будем?

– Они будут делать все, что положено оружейнику.

Начальник штаба всполошился. Невиданное дело! До сего времени женщины попадались только в штабах на должности машинисток или связисток, а чтоб техниками или оружейниками работать - такого в авиации еще не бывало. Разве у слабого пола хватит сил подвешивать на самолет стокилограммовые бомбы или снимать, разбирать для чистки и вновь устанавливать пушки по 70 килограммов весом?

Кожуховский выделил грузовик ЗИС-5, представителем послал комиссара третьей эскадрильи Якова Квактуна.

– Отбирай там девчат покрупнее... покрупнее... сам понимаешь...

Квактун намеревался выполнить в точности инструкцию нашего Эн-Ша, но ничего из этого у него не получилось. Начал выстраивать в одну шеренгу самых высоких, а вслед за ними без всякой команды потянулись и низкорослые. Все астраханки твердо заявили:

– Поедем только в один полк, разлучаться не желаем!

Шестнадцатой стала в строй Тося Табачная - от горшка три вершка. Ее-то Квактун хотел начисто забраковать, но у той по щекам покатились крупные слезы, а остальные в пятнадцать голосов застрекотали как сороки. И Квактун сдался.

Все летчики и техники исподтишка поглядывали на прибывший грузовик. Около сарая, куда уже натаскали сена вместо постелей, шла разгрузка.

Девушки были и хромовых ботиночках, и подогнанных по фигуре гимнастерках, в юбочках до коленей. Они быстро скрылись со своими пожитками в сарай. Наш "профессор" Максим Иванович Шум тогда не удержался и выразился вслух:

– Девчатки фигуристые...

В сарай к новоявленным оружейникам наведался Кожуховский. Там сержант Шергин уже потчевал их ужином: приволок из кухни большую кастрюлю с пшенной кашей, поставил ее на середину пола и скомандовал:

– Налетай!

Сам вытащил ложку из-за голенища - показал пример, - а девушки с непривычки жеманничали. Посмотрел на все это Кожуховский, не сдержался и буркнул:

– Детский сад...
– с тем и вышел. Командиру полка он доложил:

– С такими талиями... не смогут... не смогут они работать.

Наш Эн-Ша, однако, с выводами поспешил. Представители "детского сада" не только быстро научились справляться со своими прямыми обязанностями, но и заметно подняли моральный дух летного состава. Это подметил сам Борис Евдокимович Рябов.

А как резко возросла бдительность при несении караульной службы! Если девушек посылали охранять самолеты, то от добровольцев на роль подчаска отбоя не было. Так что бдительность на постах возросла ровно вдвое, количество нарушений в несении наряда резко сократилось.

Часовой Чернова охраняла ночью самолеты. Заметила приближавшегося к ней ползком нарушителя. Ей бы крикнуть: "Стой! Кто идет?" - и лишь потом дать первый выстрел в воздух, а Чернова пальнула без всякого предупреждения. Жертвы, к счастью, не было по той простой причине, что за нарушителя она приняла клубок перекати-поля.

Случай произошел и с самой маленькой оружейницей - Тосей Табачной (все ее звали "наш Табачок"). При смене часовых Табачной у самолета не оказалось. "Неужели покинула пост?" Тогда разводящий окликнул:

– Часовой!!

– Чего треба?
– послышался откуда-то тоненький голосок.

– Ты где, Табачная?

– Я тутычки, - ответила она, выбираясь из-под самолетного чехла на теплом моторе.

– Почему туда забралась?

– Тутычки тепло, та и мыши пид ногами не бигають. Дуже я их боюсь...

Тося Табачная на первых порах не усвоила правил обращения с начальниками. Стоит как-то дневальным по штабу. Проходит командир полка, а она на него только глаза таращит. Командир подал ей руку, назвался:

– Я - Костя Холобаев...

– Брешете, вы не Костя...

– А кто же я, по-твоему?

– Вы командир полка...

Все это сущая правда, но было так только на первых порах...

А как с приездом девушек изменился внешний облик летчиков! Да и не только летчиков; наша "темная сила" вдруг преобразилась. У всех, не исключая и самого Максима Ивановича Шума, появились белые подворотнички. Зато простыни катастрофически уменьшались в размерах.

Уменьшилось количество телогреек. Злые языки говорили, что это дело рук наших девушек, которые потрошили эту амуницию и добывали вату... чтобы пудриться... Мой комиссар эскадрильи Яша Квактун даже философскую базу подвел: "Это, - говорит, - переход количества в качество".

Среди девушек объявилась портниха Клава Калмыкова, которая из трофейной шинели такие мне бриджи пошила, что потом многие в полку на них с завистью смотрели.

Комсорг Нина Алексеева, самая застенчивая из всех, обладала чудесным лирическим сопрано и так проникновенно пела "В землянке", что, на наш взгляд, Клавдии Шульженко, которую нам довелось слушать в станице Тимашевской, трудно было тягаться с нашей полковой певицей.