Бородатый мужик с характерным оканьем ткнул рукою в темно-серое небо, усыпанное тусклыми, еле видимыми звездами — все же ночи светлые, непривычные для жителей средней полосы России. А у поморов сейчас вообще ночи нет, даже такой куцей — там сейчас круглые сутки день стоит, один яркий, другой тусклый.

— Какие они были, эти всадники?

Ростовцев напрягся, чувствуя, что ухватил след. Вот уже почти шесть часов они гнали по ревельской дороге, останавливаясь в «ямах», меняя там заморенных лошадей на свежих. И опрашивали путников и смотрителей, не попадался в глаза им кто-то. И тихо зверели от отрицательных ответов, понимая, что беглецы поехали по другой дороге. А это сводило почти не нет, превращало в гнилую соломенную труху все надежды получить чины и груду золота за их поимку.

На пароме через Лугу забрезжила удача — паромщик, подслеповатый мужик, ответил, что переправлялись три всадника. Вот только разглядеть их толком не удалось — и солнце глаза немного слепило, да и зрение слабым совсем стало, немощен стал, да старый совсем.

Расспрашивали с пристрастием гребцов — здоровые мужики только глазами хлопали, ответы одни и те же — господа офицеры в плащах и шляпах, при шпагах и пистолетах. Кто ж таких разглядывать будет — живо в рыло любопытное получишь!

Отметили только, что кони добрые и свежие, да целую блестящую полуполтину кинули вместо обычной платы — трех полугривен, по одной на всадника с конем. Такое они сразу запомнили — получить 25 копеек вместо 15, пяти алтын по счету денежному.

— Двое при шпагах, офицер и капрал из драгун, а то и сержант — ловок больно. Видел таких — я ведь с Минихом еще в походы ходил. Офицер как бы не капитан, а то и в чине майорском — властен, ты уж меня прости за слово такое. Глаза злые! Из местных баронов он, ливонских, говор чувствуется, но говорил на нашем языке хорошо. Второй молчал токмо, но рука у пистолей была — не боязно даже стало. А третий…

Старик задумался — всадники ввели коней на плашкоут, а гребцы принялись за дело. Капитан молчал, понимая, что старик пытается припомнить что-то важное в той мимолетной встрече. Тут не надо мешать, а лишь терпеливо ждать, как бы время не торопило.

— Безусый третий, показался юнцом, но… Пусть даже новик, но они к переходам привычные. А тут нараскоряку стоял, а майор тот не ругал, а бережно общался, ласково, словно барышней…

Иван Кириллович напрягся, от слов старика рука ухватилась за эфес шпаги — это был СЛЕД! Причем горячий, запах еще не остыл. У него как у ищейки затрепетали ноздри

— Точно, господин офицер! Она это была, дама знатная, только драгуном переодетая, мундир синий! На руках не краги драгунские, как положено, а перчатки кожаные — пальчики тоненькие. И шпаги при ней не было — я еще подумал, какой хлипкий новик, в седле сомлел и без шпаги. А ведь такое для чести офицерской зазорно, без клинка то. А места у нас неспокойные, бываю разбойнички шалят, или солдаты беглые в шайки сбиваются и на промысел по дорогам выходят.

— Держи старик! Заслужил!

Ростовцев бросил старику рубль, свел коня с парома и запрыгнул в седло — тело отозвалось болью, но привычно смирилось перед тяготами. Четверка всадников рысью понеслась по дороге, миновала кольцо бастионов, и вскоре подъехали к ямской станции с трактиром. Выбежавший смотритель посерел при виде подорожной, громко кликнул служек. Оставив одного из кавалергардов смотреть за седловкой свежих лошадей, капитан направился к трактиру, заметив возле него двух драгун в кафтанах.

— Их пятеро, Иван Кирилович!

— Вижу, но лошадей семь, — усмехнулся Ростовцев — привычная картина для послужившего в армии офицера. Обычный разъезд, офицер или сержант, и шестеро драгун. В трактир зашли выпить пива офицер с капралом, остальные грызут сухари и пьют тоже пиво. Вот только при виде подъехавшей четверки, да еще с царской подорожной, служивые встрепенулись, занятия свои бросили, и как бы невзначай, у не расседланных лошадей оказались, поближе к притороченным ружьям и пистолетным кобурам.

— Что фам уготно, госпота?

С неистребимым чухонским акцентом обратился трактирщик, но при виде грозной бумаги посерел.

— Три всадника! Три часа назад! Заехали сюда!

Ростовцев четко, в несколько приемов, спросил трактирщика, отметив, что сержант с капралом, что пили пиво, живо вскочили. У обоих по медали, ухватки бывалых ветеранов, моментально оценили ситуацию — кавалергарды императорский конвой и просто так по дорогам не шляются. Тут «государственным делом» пахнет!

— Пыли, госпотин! Как раз три часа пыли. Мимо ехали — лошать упала. Отин ругался смешно по-немецки, пруссак по говору…

— Разрешите, господин ма… капитан. Сержант Троицкого драгунского полка Кропотов. Здесь с разъездом от Нарвского гарнизона!

Ростовцев обернулся — перед ним стоял действительно матерый служака, ветеран недавней войны. Молниеносно просчитал чин — рядовой кавалергард чин поручика имеет, а раз позади держится, то явно майор начальствует. Но тут же белые кисти заметил на шарфе офицерском, не золотистые, а потому с чином сразу определился и поправился.

— Трое всадников, видели их. Первый плечи прямыми держит, в майорском чине, явно кирасу долго носил, привык к ее тяжести, сросся с этим. Второй больно ловок, шельма! С коня падающего будто сошел, а не соскочил, даже не пошатнулся. Третий… Болтался в седле новик, расплылся как кисель… Постой! Так это же баба была переодетая драгуном! Дальше ехать не могла — ее в седле поддержали! Лошади у них совсем заморенные, думаю, на мызе Рийгикюлла подмена ждет. Одна она тут, и лошадей вечером выпасали полдюжины — все верховые, для строя.