Не знаю, как так всегда получается, что он заставляет меня обсуждать такие личные темы.

— У меня есть Таня. И Виконт. — Я пожимаю плечами.

— Виконт?

— Кот. Ты его видел. Таня подобрала с помойки тощим котенком, выкармливала с пипетки. Вырос огромной пушистой зверюгой. Я иногда думаю, что у него там каких-нибудь диких котов понамешано, а не просто мейн-кун пробегал. А что насчет тебя, умник? Тебе сколько, тридцать три?

— Тридцать шесть. Я просто хорошо сохранился, — улыбается Руслан, пропуская вперед какого-то Шумахера.

Ух, я думала, меньше.

— А угадай, сколько мне, — неожиданно для себя игриво спрашиваю я, окончательно отложив ноут в сторону.

— Двадцать девять.

— Ты знал! — возмущаюсь я.

— Знал, — признает он. — Попросил вчера Лизу показать личное дело.

— Ах ты жук!

— Есть такое. Надо знать, сколько лет твоей красавице невесте.

Во Владимире мы останавливаемся на широкой улице около кафе с романтичным названием «Маяк». Внутри по-скандинавски уютно, и в глаза сразу бросается необычная посуда ручной работы, из которой едят и пьют посетители.

— Ничего себе, прикольно, — говорю я, озираясь по сторонам. Затем смотрю на ценники. — И недорого.

Мы берем по большой чашке кофе и круассану с рыбой, а затем устраиваемся у окна, где открывается прекрасный вид на улицу и дерево с полностью желтой листвой.

У Руслана звонит телефон, и он сразу берет трубку. Его лицо тут же становится серьезным.

— Нет, я в командировке.

Женский голос. Я точно слышу женский голос, но делаю вид, что мне не интересно, изучая свой круассан.

Олшевский кидает на меня странный взгляд и жестом показывает, что скоро вернется. Он выходит на улицу — без куртки — и становится у входа. Отсюда ничего не услышать, но этот разговор нельзя назвать беззаботным. Скорее напряженным.

— Все в порядке? — спрашиваю я, когда он возвращается.

— Да-да.

Но его лоб прорезают морщины, свидетельствующие о том, что он о чем-то задумался.

Я злюсь на себя за то, что ревную, но ничего не могу с собой поделать. В этом весь Олшевский — женщины не обделяют его вниманием даже на работе. Не зря Настенька соблазнила его в свою первую рабочую неделю.

И тут я понимаю, что надо все это прекращать. Хорошие внерабочие отношения с Русланом Олшевским меня интересовать не должны — и вообще никакие отношения с ним интересовать не должны.

Еще вчера днем мы с ним препирались как двое подростков!

Как сказал сам Руслан, это бизнес. Просто бизнес.

Вообще мне срочно нужен мужчина, чтобы отвлечься. Нормальный, без тараканов и заморочек. Чтобы выкинуть из головы всю эту ерунду.

— Я тоже отойду позвонить, — говорю я, но Олшевский не обращает на меня внимания — он полностью в своих мыслях.

Не сразу нахожу нужный контакт, потому что мужчина записан у меня по фамилии.

Три гудка, четыре… На шестой, когда уже собираюсь сбросить звонок, я слышу голос:

— Алло?

— Кирилл? Это Диана Савельева из центрального офиса «Шок-о-рая».

Голос тут же смягчается:

— Конечно, помню, Диана. Какими судьбами?

— Я сегодня ближе к обеду буду в Нижнем Новгороде. Можем пересечься… если хочешь. Правда, мне сначала надо на производство, но потом я свободна.

Я закусываю нижнюю губу.

— С удовольствием. Может, в том месте, где мы в прошлый раз были? Если ты, конечно, снова остановишься в «Ибисе». Это недалеко от отеля.

— Да, там. Часов в пять?

— Договорились.

Это был короткий разговор, который почему-то не сильно поднял мне настроение. Кирилл Матросов — директор нашего представительства в Нижнем. Молодой и позитивный парень — именно такой мне сейчас и нужен. По крайней мере я пытаюсь себя в этом убедить. В мою прошлую поездку между нами проскочила искра, но это ни к чему не привело. Кирилл ненавидит Москву, я же не собираюсь менять большой город ни на что другое. Но, возможно, сейчас это даже к лучшему.

В машину мы с Русланом возвращаемся напряженные и продолжаем путь совсем в другом настроении. Долгое время вообще не обмениваемся ни словом.

— Кому ты звонила? — вдруг спрашивает Олшевский.

Я тут же напрягаюсь, готовясь к обороне.

— По работе.

— Ну да, и так миленько улыбалась. Ты на работе разговариваешь с коллегами будто акула с форелью.

— А ты что, следишь?

Мы вновь близки к тому, чтобы поругаться, и я чувствую накалившееся в воздухе напряжение. Температура воздуха между нами постоянно меняется от пустыни Сахары до холодной Арктики.