— Я… да.

Я не привыкла сдаваться.

— Что да? Хочешь пойти в другое место?

— В смысле в порядке, — поправляюсь я.

Весь оставшийся вечер я чувствую, будто мне спину прожигают лазером. Хочется повернуться, но я не позволяю себе ни малейшей слабости.

— Как там в офисе? Лещенко все еще бушует? — спрашивает Кирилл, накалывая на вилку салат.

— Мягко сказано. У него, несмотря на возраст, энергии как у подростка. Готова поклясться, его трость только для вида — за теми, кто делает ошибки в договорах, он бегает зайчиком и еще этой самой тростью поколачивает.

Кирилл смеется так заразительно, что я тоже не удерживаюсь от смешка.

— Узнаю старика, — говорит он. — Он к нам приезжал этой весной, проверял дела в офисе. Мариночка, наша новая впечатлительная сотрудница, аж хлопнулась в обморок от его харизмы.

— Что, прямо так и хлопнулась?

— Лицом в горшок с суккулентом.

Под конец вечера становится проще и спокойней. Мы с Кириллом выходим из ресторана — он протягивает мне руку, и я ее с благодарностью принимаю. К счастью, Руслан решил не делать карьеру сталкера и остается дожевывать свой ужин в одиночестве.

— Ну что, сегодня зайдешь? — спрашивает Матросов, намекая на то, что в прошлом году я от аналогичного предложения отказалась.

— Почему бы нет.

Когда мы поднимаемся по лестнице старого, но чистого подъезда, Кирилл музыкально звенит связкой ключей.

— Зачем тебе столько? — удивляюсь я.

— О, я открываю и закрываю все двери в офисе. Это тебе не столичная контора. Ну и все мои ключи тоже здесь — от гаража, от машины. Пробовал их рассоединить, но тут же потерял.

— Солидно.

— А то. Кстати, как съездили на фабрику?

— Пока никак. В пять они уже закругляются, поэтому поговорили с директором, посмотрели оборудование, но на сам процесс удастся посмотреть только завтра утром.

И будто кто-то услышал наш разговор, в заднем кармане джинсов начинает вибрировать телефон. Я думаю, что это Руслан, отчего сердце оглушительно бьется, но это оказывается Таня.

— Дина-а-а, — в своей типичной манере тянет подруга, — ты уехала и оставила меня совсем одну.

— Знаю-знаю, и пропустила твое первое УЗИ. Как там?

— Боже, Дина, во мне растет чужой, — захлебывается от восторга Танька. — А так врач говорит, что все ок. Жру как не в себя. Съела все, что ты два дня назад со своим хахалем купила.

— Он не мой… — начинаю я, но вовремя осекаюсь. — Слушай, Тань, я тебе завтра утром позвоню, как проснусь. Ты во сколько в киношку?

— К десяти надо быть, — зевает подруга. — В общем, я спать, а ты иди тусить. Я мать, мне надо быть самой ответственной из нас двоих. — И отключается.

В этот момент мы как раз доходим до пятого этажа, где Кирилл вежливо пропускает меня в квартиру первой.

Здесь чисто и вполне современно. Хорошая просторная двушка для холостяка.

— Ой какой ты миленький на фоточке, — хихикаю я, показывая на детское фото Кирилла с родителями на стене. Узнать его довольно легко.

Мужчина внезапно вновь касается моей руки, но это прикосновение ощущается совсем не так, как на улице. От него не порхают бабочки в животе, но накатывает легкое возбуждение и предвкушение чего-то приятного.

Губы Кирилла мягкие, но настойчивые. Чувствуется, что он истосковался по чужому теплу, как и я. Ощущаю вкус вина, и это пьянит еще больше.

— Ты такая красивая, — выдыхает он мне в губы.

Мы вновь сливаемся в единое целое, но, как назло, опять звонит телефон. И так как Таня уже отправилась спать, кандидатов в такой час остается немного.

— Прости. — Я делаю шаг назад и вижу, что Кирилл не может скрыть разочарования.

Я поспешно выхожу из комнаты и иду на кухню. «Руслан Олшевский» в моих руках не унимается. Я сажусь на стул у обеденного стола и поджимаю под себя одну ногу. Пальцы правой руки сами начинают гулять по деревянной поверхности.

— Ты где? — спрашивает он, но не даже не дает ответить. — Савельева, мы приехали сюда по работе, а не заводить шашни. Кто этот придурок? За тобой приехать?

— У тебя крыша поехала, — шиплю я. — Не твое дело, где я и с кем провожу вечера. Вали к своей Настеньке и на ней выплескивай все свои эмоции.

Но Руслану удается в очередной раз за всего пару дней меня удивить.

— Ладно, прости. Я дурак. И с Настей меня ничего не связывает, если хочешь знать.

Меня тянет спросить, за что именно он просит прощения, но я молчу. Ему отвечает только мое сбившееся дыхание.