— Тогда веди прямо к нему, — распорядился Иван Антонович, и малец прошмыгнул вперед, предусмотрительно распахивая перед царем противно скрипящие двери — специфика учреждения для предотвращения побегов предназначенная. Никритин шагнул вовнутрь — двери десятка камер, и лишь в трех находятся узники. Первыми двумя номерами числятся Власьев и Чекин, его бывшие персональные охранники, а ныне потенциальные висельники — на смертную казнь оба давно заработали.

Три надзирателя, здоровенные мордастые солдаты вытянулись при его появлении, пуча глаза от напряжения, а морды так вообще покраснели. Иван Антонович милостиво обратился к одному из здоровяков, что сразу рухнул перед ним на колени:

— Как служится тебе, любезный? Харч хороший, в еде недостаток есть? Начальство не обижает?

— Верен тебе до смерти, государь, а кормят хорошо, — в глазах солдата плескалось море обожания и такая собачья преданность, что Ивану Антоновичу стало неловко.

— Смотритель тюремный Иван Иванович начальник строгий, но заботливый, нужды ни в чем нету, — здоровяк бросил немного испуганный взгляд на мальца, что скромно потупил глазки

«А ведь они его если не боятся, то весьма к нему почтительны. Каким же образом он их в такой оборот взял и в позу «кю» поставил? Действительно — прохвост изрядный растет!»

— Где номер третий сидит?!

— Вот здесь, государь…

Солдат дернул засов и раскрыл дверь настежь. В ноздри ударил густой смрад гниющего человеческого тела. Младший Орлов лежал на топчане, окровавленные повязки прикрыты казенным одеялом. Молодой человек хрипло дышал, но явно находился в сознании, так как повернул голову и посмотрел на Ивана Антоновича мутным от боли взглядом, в котором отчетливо читалось страдание.

«Лекарь прав — удивительная живучесть организма у Федора Орлова. Заживо загнил, весь раздулся, воняет жутко, мучения нечеловеческие претерпевает — а держится. Сочувствовать своему убийце не могу, но на один вопрос он мне должен ответить».

— Священника к тебе отправлю, святых таинств перед смертью приобщиться желаешь?

— Да… ваше величество…

— Царица бежала, я вернулся на свой трон! Признаешь меня государем перед Богом?! Перед смертью исповедоваться хочешь? Или вот так помрешь, не помолившись и не очистившись от грехов своих?

— Да… государь… Прости нас…

— Бог простит, — Иван Антонович искренне удивился, он ожидал, что младший из братьев отправит его по извечному русскому адресу, а смерть примет с радостью, как избавление от мучений.

— Тогда слушай меня внимательно. Твой брат Алексей виновен в убийстве царя Петра. Но сам он его не убивал. Императора вначале хотели отравить, но за два дня тот оправился от яда. И тогда Барятинский и Теплов его убили, а Федор Волков, актеришко, загримировал на теле следы умерщвления. Ведь так?

— Он тоже… убивал… Как и Пассек…

— Иван Иваныч, пиши бумагу немедленно! И дай подписать! Граф, вы перо в пальцах удержите?!

— Смогу…

— Вот и хорошо, — Иван Антонович был удовлетворен визитом, а потому решил проявить и милость.

— Твой старший брат Иван сейчас в Голштинию, судя по всему направляется. С ним бывший цесаревич Павел и сын твоего брата Григория от царицы. Убивать их не буду, как и требовать выдачи, если злоумышления на меня оставит. Также и твоего брата Владимира не стану преследовать, ведь он сейчас во Франции?

— Да, ваше величество…

— Про Алехана не знаю, то ли убит, то ли пропал без вести, — Иван Антонович равнодушно пожал плечами. — Но ты можешь продиктовать братьям письмо, проститься с ними — смотритель напишет листы и даст тебе подписать. Письмецо это передадут вскорости мои люди, которые и найдут твоего брата. Еще раз скажу — если злоумышлять на меня не станут — пусть живут спокойно. Ты все понял, граф?

— Да, государь… Напишу им…

— Облегчай душу, граф Федор Григорьевич, не примешь теперь ты участия в Чесменском бою. Иван, бумаги напиши и дай сразу подписать. Потом мне быстро отнесешь. И священника к умирающему позови незамедлительно, пусть исповедь примет и причастит!

Отдав последнее распоряжение, Иван Антонович с нескрываемой радостью покинул «секретную тюрьму». Оказавшись во внутреннем дворе он с радостью стал вдыхать свежий воздух, сдобренный озерной прохладой. И понял, что только теперь полностью отвык от прежней, зловонной атмосферы. А потому мимолетное желание посетить свое прежнее обиталище у него напрочь пропало.

— Воров в тех камерах содержать бережно, колодки надевать, если начнут буйствовать. Тогда еще на цепи посадить можете! Но кормить в три горла, и только добрым харчем. Давайте каждый день им по пиву, но надзор ведите строжайший! И смотрите, чтоб руки на себя не наложили!

Выйдя из ворот, Иван Антонович задышал с нескрываемым облегчением. Теперь он окончательно перевернул лист прежней жизни, прожитой им как узником, и обрел полное спокойствие.

Впереди ждет Санкт-Петербург, и огромное количество дел, которые ему крайне необходимо выполнить как можно скорее. Для лучшей будущей судьбы государства Российского…