Тот ничего не ответил. Света тоже на Гену поглядела, как бы спрашивая у него разрешения, потому что ей было неудобно отказать Вано в танце, все же она чувствовала себя немного виноватой перед ним.

– Иди, иди,- сказал Гена с очень непонятной интонацией. Вано взял Свету за локоть, повел в центр танцплощадки.

Вслед за ним другие пары потянулись,

– Послушай,- сказал Вано, легко ведя Свету между танцующими.- Я специально зашел на танцплощадку, хотел тебя увидеть. Как дела? Все нормально? Ты довольна?

Сколько вопросов одновременно... Все нормально, Вано, спасибо.

Ну и хорошо. А я вот только сейчас разглядел, что между вами существует какое-то внешнее сходство, правда, правда. Смотритесь рядом, только мне кажется, что он "парень с характером". Ты так не считаешь?

А почему тебе так кажется?

Вчера мы опять встретились с ним в курилке. Я пришел, когда он уже курил. Я спросил у него: "Ты не мог мне сразу сказать, что Светка - твоя девушка?" Он молчит. Курит и молчит. Тогда я спросил у него: "Ты что, может, что-то вкусное кушал и язык проглотил? Можешь ответить?" Он затянулся, бросил сигарету в урну и ушел, так и не сказав ни слова. Тебе нравится такой парень? I

Вано, значит, у меня испорченный вкус. А о вкусах, как знаешь, не спорят. Да, есть у него что-то такое характере... Но мы ведь все не без недостатков. У каждого

– свои. Но мне он нравится.

Смотри тоже язык не проглоти, если этот парень у тебя такой вкусный. Будете жестами друг с другом разговаривать.

Влюбленным много слов не надо,- отпарировала Света

Люби, люби, это я так,- сказал Вано, ведя Свету к тому месту, где они только что стояли с Геной, потому что танец кончился.

Где он, твой джигит?

Найдется... Может, тоже танцует, пока проводит партнершу на место...сказала Света, оглядываясь вокруг.

Ну ладно, я пошел, извини, если что не так.

Ты - в кино?

Нет, меня в гости пригласили.

Вот как? Ну, давай, удачи!

Вано пошел к выходу с танцплощадки. Света стояла, ждала - Гена подойдет, но вот уже все танцующие разошлись по своим местам, а Гены след простыл. Света незаметно осмотрела всю танцплощадку - нет нигде Гены. "Неужели опять психанул?" - устало подумала Света. Зазвучала новая мелодия. Света стояла одна, грустная и потерянная. Скоро танцевали почти все женщины, если не с мужчинами, то друг с другом. Только к Свете никто не подошел, никто не пригласил. А кто ее пригласит? Почти все знают, что в кавалерах у нее недостатка нет, только что танцевала: то - с одним, то - с другим. Никто и подумать не может, как одиноко и неприкаянно Свете стоять на краю танцплощадки. Но пока она пересиливает себя, все еще ждет: может, вернется Гена через танец-другой, немного поостынув, может, поймет, что Света только отдала дань вежливости, не больше того. Но увы! Теперь Света поняла, что за интонация звучала в его голосе, когда он ей сказал: иди, иди... "Иди, иди, а когда придешь обратно, меня уже здесь не будет" - так это надо было понимать!

На два танца хватило терпения Светы - как на панели простояла, потом незаметно покинула танцплощадку. Чего стоять? Не вернется Гена, и ждать его бесполезно. А больше ей здесь делать нечего. Никто ей, кроме Гены, не нужен. Она обошла танцплощадку с внешней стороны и села на пустую скамейку, стоявшую под густой листвой старого дуба, не пытаясь справиться со своим невеселым настроением. И опять мысли о Гене взяли ее в оборот. Ну что за человек? Только два дня тому назад просил у Светы прощение за весьма похожую ситуацию и опять устроил номер почище. Имел ли он право оставлять ее одну на танцплощадке, если они пришли вместе? Кто же так делает? Сплошные непредсказуемые взрывные реакции. Два человека в одном! Такие непохожие... Обида бродила в душе Светы, свивая лохматое гнездо. Напрасно пыталась она разорить его и разбросать по ветру темные соломинки.

"Мне нужно понять его,- подумала она. Он рос с мачехой, и это подспудно наложило свой отпечаток на его характер. Детство, которое не было по-настоящему детством, не отпускает его до сих пор из своих объятии, этим и объясняются все его мальчишеские поступки. Но за это мальчишество я и люблю его. Именно непосредственность его характера и импонирует мне. Но к непосредственности натуры примешивается еще ложное понятие о гордости, гипертрофированное чувство собственного достоинства, неумение контролировать спонтанные вспышки темперамента. Все так! Но какой вывод для себя я должна сделать? Подделываться под него? Стать иной, чем я есть? Не считаться со своими чертами характера? Забыть о своем самолюбии, о своей женской гордости? Стать покорной рабыней, думающей только о том, как не рассердить своего господина? "Потрафлять во всем",- как говорила бабушка. Нет, нет! Так я не сумею. Взаимное желание избежать каких-то неровностей во взаимоотношениях - это другое дело, но его резкости не дают возможности как-то их сгладить или нейтрализовать, я становлюсь пассивной фигурой сложившихся обстоятельств. Бросил и ушел! Ну сказал хотя бы: "Как хочешь", а то - иди, иди". И вот тебе - отмщение! Если разобраться: не понятно за что".

Ее размышления прервал шелест листвы, и на другой край скамьи опустился Сережа, вынырнувший из-за густой древесной поросли:

Свет, ты чего здесь сидишь?

А что я должна делать?

Танцевать... Опять поссорились?

Что-то вроде того.

А я заглянул на танцплощадку, посмотрел - вас нет, ушел. Ты что - вся в расстроенных чувствах? Сидишь - грустишь? Я, между прочим, тоже сюда погрустить пришел. Давай вместе погрустим - хочешь?

Как это?

Дай руку.

Света протянула руку - две соединенные руки опустились на скамейку, так как Сережа сидел от Светы на расстоянии:

– Ни о чем не думай, ничего не говори, слушай музыку. Света так и сделала. Музыка красивая звучала. Сидели

– молчали. Слушали. Вот голос Николая Сличенко вывел медленно и проникновенно:

Знай всегда вражде и дружбе цену,

И судом поспешным не греши.

Гнев на друга может быть мгновенным,

Изливать покуда не спеши...

"Генке бы послушать эту песню,- подумала Света.- Какая в ней мудрость и глубина. Пожалуй, дружба и цены-то не имеет, а мы так легко разрушаем эту хрупкую, как стеклышко, вещь".