— Выезжаем немедля!

Шум мы услышали ещё в пути. Вначале странный и далёкий, он неумолимо приближался с каждым шагом лошадей по каменистой дороге, виляющей между скал — подъезд к каторге со стороны форта был широким, но весьма заковыристым. То, что вначале напоминало монотонное зудение насекомых где-то над головой, понемногу преображалось в гул, рокот и перестук, множество раз отражённый от каменных стен затейливым эхом…

Дорога сделала последний поворот… и резко, насколько хватало глаз, раскаталась прямой лентой вниз, в долину.

— Вот!… — оборачиваясь к нам, едва ли не с любовью произнёс капитан.

Привстав в стременах, он горделиво повёл рукой, широким жестом охватывая панораму, открывшуюся впереди. Но я и так уже прикипела к ней взглядом.

… Вот он, мой приговор, который так и не был исполнен. Однако разминуться с ним всё же не удалось.

Седонские Копи, не счесть сколько раз виденные мною во снах. Так вот, оказывается, какие вы наяву…

Взгляд притягивала глубокая рваная рана в серой земле — словно ветвистый след молнии, расколовшей грозовое небо и по неведомой прихоти Созидателя впечатавшейся в него навсегда. Тёмный разлом, зигзагом рассекающий камень, был настолько велик, что две горы с разных его сторон выглядели небольшими холмиками и почему-то напомнили мне детей, растерянно окликающих друг друга с разных берегов разлившегося по лужайке ручья. Третья гора, с которой мы спускались, вряд ли была большей — просто её нельзя было увидеть со стороны.

И совсем уж ничтожными на фоне разлома и гор — ничтожными и чуждыми этому месту — казались крошечные фигурки, заполонившие долину. Однако они были повсюду, подобно серой хвори, не дающей зажить ране — терзали тяжёлыми кирками каменную плоть, ползали по накатанным дорогам с гружёными вагонетками, сновали во все стороны, конные и пешие, распоряжаясь и отдавая приказы…

Словно утверждая власть людей над этим местом, везде, где только можно, были понатыканы нелепые постройки, мостки, стропила, леса. Мой взгляд тут же «споткнулся» о три огромных купола на дальнем конце долины — двое совсем рядом друг с другом, у самого подножия «кладбищенской» горы, и один чуть поодаль, выше по её склону…

— Плавильня и Чаровальня, — пояснил капитан Легран, щуря глаза — порывы ветра на дороге так и норовили исподтишка швырнуть в лицо мелкую каменную пыль. — А там дальше, за ними — Хранилище, где потом и собираются слитки…

— Чаровальня? — Тира оценила словцо.

— Тьфу ты, Тень… Лаборатория, уж простите меня, метресса — ну, там, где ритуалы эти проводят… Это каторжников придумка… а магам и понравилось, теперь и сами так её зовут.

— Что за ритуалы? — поинтересовалась Тира.

— Ну, эти… с агмариллом которые… — явственно замялся капитан — темой он явно не владел. — Ну… чтоб «раскрыться» он мог, в общем… Так как-то…

— Хм… — задумчиво произнесла Рожерия. — Я, признаться, полагала, что все известные нам свойства агмарилла проявляются сами по себе.

— Не совсем, — вступил Ранамон, перехватив беспомощный взгляд капитана. — Большинство присущих агмариллу магических качеств находятся в «дремлющем» состоянии. Ритуал помогает полностью пробудить их.

— Интересно, как?

— Существует особый обряд… — пояснил псоглавец. — Он досконально известен лишь верховному предводителю нашего народа… Дэри Карсиндар пятнадцать лет назад раскрыл магам Ордена и Церкви людей его секрет и теперь помогает его проводить.

Вот как… Этого я не знала. Вот и ещё одна ниточка, прочно соединяющая людей и их странных союзников… При этом кончик, за который дёргают, всё таки находится у последних — иначе люди давно бы уже перехватили всю инициативу в собственные руки. Выходит, псоглавцы для Империи не менее ценны, чем собственно агмарилловая жила…

— Да! Если б не требовался этот ритуал, каторжане мёрли бы как мухи, — поспешил вставить своё мудрое слово капитан. — Когда б руда сразу могла проявлять себя в полную силу, мы бы давным-давно потеряли всех нелюдей ещё на этапе её добычи… А так — бьём, переплавляем в слитки, а потом уже чародеи делают с ними… всё, что им там требуется, прежде чем пустить их на Светочи и оружие…

Спуск с горы, наконец, закончился, и мы въехали в Седонскую долину. Капитан, залихватски подкрутив ус, поспешил оставить тему, выставляющую его в неприглядном свете, и взялся с усердием знакомить нас со «своей» каторгой.

Я ехала, с замиранием сердца прислушиваясь к внутренним ощущениям. Близость агмарилла чувствовалась отчётливо, хотя до разлома было ещё далеко… Она тоже «давила», однако, к моему огромному удивлению, не так оглушительно и резко, как Меч Тьмы, принятый на клинок, или активированный в бою вражеский артефакт.

Правда, какое-то время я бы здесь продержалась…

Но год… три года… десяток лет…

Ночь Всеблагая!

Я скользнула взглядом по отряду худых оборванных рудокопов, шагающих по обочине дороги под конвоем солдат, и почувствовала пробежавший по коже мороз.