— А где мы сейчас?

— Это хозяйственный двор замка. В детстве я часто убегал из замка через кухню. Пойдёмте, Данимира Андреевна, мы пойдём до города пешком.

— Я думала, мы сразу окажемся у портного. Пешком, конечно, в сто раз лучше. Но вы же голодны.

— Ничего, потерплю.

Кайлеан повёл меня к воротам, рядом с которыми была ещё одна дверь — небольшая, обычного человеческого размера.

— Мне показалось, вам нужно сменить обстановку, — сказал он, открывая дверь и пропуская меня вперёд, — слишком много впечатлений, не все из них были приятными. Вы сами говорили о пользе пеших прогулок.

Сумрачный коридорчик, освещавшийся магическими факелами, изобиловал поворотами.

Ну и толстенная эта стена, подивилась я про себя, но Кайлеан произнёс позади меня:

— Защита. Магический лабиринт. Не каждый пройдёт сквозь эту стену. Я открываю нам проход, сами вы не выйдете и не войдёте.

Наконец, мы вышли наружу — вышли словно в другое измерение.

Мы всё ещё находились в тени крепостной стены, но нагретый воздух сразу ласково облил тело, пахнуло цветущими травами и хвоёй, зазвенели какие-то невидимые насекомые, наверное, местные цикады или кузнечики, — звук был не стрекочуще-шершавый, а более нежный, серебристый.

Я даже оглянулась. Нет, фантастическая тёмная громадина, рвущаяся в небеса, никуда не делась. Но за пределами замка пейзаж был похож на знакомый, южный… разве что всё было чуточку красивей — зелень свежее, цветы ярче. Или же мне, проведшей столько времени в заточении, так казалось.

Из-под наших ног полого уходила вниз извилистая гаревая дорога — залитая солнцем, розоввато поблескивающая. Дорогу с двух сторон огораживал парапет, внизу за парапетом дубы и кедры утопали в цветущих шпалерах жимолости, чубушника, колючего краснолистного барбариса. Может быть, на самом деле это были какие-то другие растения, но разница в глаза не бросалась — желтели пышные заросли дрока, бледно-голубые соцветия розмарина качались на иглистых веточках, по обочине дороги раскинул свои звёздочки гусиный лук…

— Пойдёмте, — сказал Кайлеан, — нас ждут.

Не знаю, что меня опьянило — изобилие света, запахов, красок или же отсутствие стен, или случился запоздалый шок от событий этого утра, но я несколько заторможено перевела на него взгляд. Кайлеан приглашающе согнул руку в локте, я послушно ухватилась за его предплечье, и мы стали спускаться вниз как парочка туристов, что посетили местную достопримечательность и отстали от своего автобуса.

Вначале мы почти не разговаривали — я отходила от утренних событий и любовалась роскошной природой Эрмитании. Иногда я произносила «Подождите…», останавливалась и, держась за Кайлеана, вытряхивала очередной камешек, коварно запрыгнувший в туфлю. Тогда Кайлеан застывал как мраморная статуя, опираться о его каменную руку было очень удобно. Затем мы двигались дальше. Под горячими лучами моя душа постепенно начинала оттаивать; в замке воскрешённый и повторённый многократно образ Мартина всё время стоял перед глазами, нависая подобно грозовой туче, теперь он померк и отступил.

Один раз мы остановились на мосту, под ним бойко сбегала вниз небольшая речушка. В образовавшийся просвет виднелся город Эрминар. Я облокотилась о перила, бездумно наслаждаясь видом, и вдруг услышала, как совсем рядом тоненько прозвенело. На каменной поверхности что-то блеснуло. Это был кузнечик, серебряный певун из зарослей, и он действительно сиял на солнце.

— Ой, кузнечик! — вскрикнула я. — Он серебряный! — и зашептала: — Не шевелитесь, а то он упрыгает. Хочу его разглядеть.

— Не упрыгает. Раскройте ладонь.

Я раскрыла ладонь, кузнечик покорно скакнул на неё, как на сцену. Поднеся его поближе к глазам, я увидала, что маленькое тельце покрыто серебристыми чешуйками, отчего насекомое блестело, словно было выковано из благородного металла ювелиром-искусником.

— Хорошенький такой… Кузнечик Фаберже! — Налюбовавшись, я сказала: — Всё, отпускайте.

В тот же миг освобождённый кузнечик с чуть ощутимым толчком исчез с моей ладони. Я посмотрела на Кайлеана.

— Вы и насекомыми можете управлять… Наверное, в качестве кары и тучу саранчи наслать можете?

Он пожал плечами.

— Тучу — нет. Насекомые думают по-другому, с ними сложнее.

— Сложнее чем с кем?

Он молча смотрел на меня.

— А, — сказала я. — Понятно. — И вдруг у меня вырвалось: — Значит, романа со стрекозой вы не заведёте.

Брови Кайлеана приподнялись, но он по-прежнему смотрел на меня молча.

То, что сгубило кошку из пословицы, распирало меня изнутри, и я не выдержала.

— Это вообще правда?

— Правда — что?

— Правда ли, что Карагиллейны заставляют забыть об… э-э-э… ну… о состоявшихся отношениях?..

Кайлеан Георгиевич немедленно приобрёл невозмутимый вид.

— Вижу, вы отогрелись на солнышке, — заметил он. — Терапевтический эффект пеших прогулок налицо.

— Так что там с забыванием? Правда или нет?

— Не скажу.

Я опешила.

— Не скажете?

— Нет.

— А почему?

— А зачем?

— Кроме вас никто точно не знает… — сообразила я.

Он чуть усмехнулся.

— Ну, некоторым всё известно лучше меня. Дрю, например.

— Но Дрю не может знать наверняка!