–  Что случилось?

–  Почему не отвечаешь? - сердито говорит он.

–  Песня твоя мешает - вот я и отключился.

–  Ну ладно, не буду больше. Я уже думал, что случилось.

Взлетели мы на этот раз третьими или четвертыми. До цели дошли нормально. Когда подошли к цели, там уже что-то горело. Как обычно, были и прожекторы, и зенитки, но на этот раз они миновали нас. При подходе к аэродрому в наушниках раздался тревожный голос руководителя полетов:

–  Внимание всех экипажей, - и перечислялись индексы летчиков, которые находились в воздухе. - Над аэродромом плотный туман. Снижение без моего разрешения запрещаю. Будьте внимательны. Включаю зенитный прожектор.

Вот тебе на! Только тумана нам и не хватало!

–  Сколько до аэродрома? - спрашивает Павел.

–  Пять минут.

–  Сколько горючего? - в свою очередь спрашиваю я.

–  Примерно на 35-40 минут.

Через 1-2 минуты земля скрылась - под нами была плотная белесая пелена тумана. Нам уже известно, что экипажи Е. Мясникова, М. Клетера, Н. Перелыгина пробовали пробить туман, но у них ничего не получилось, и они ушли на север.

Лейтенант Е. Мясников решил лететь на аэродром Шевченко, где мы до этого базировались. Туман здесь почти рассеялся, но ночной мрак скрывал землю. Чтобы точно вывести самолет в точку приземления, Мясникову пришлось сделать несколько заходов. Только высокое мастерство, выдержка позволили Евгению Мясникову точно рассчитать и благополучно посадить на колеса свой скоростной бомбардировщик на неосвещенное поле. В это время над аэродромом послышался шум другого самолета и Е. Мясников понял, что это его боевые друзья ищут место приземления. Мясников, не мешкая, поставил свой самолет в линию посадки, зажег фару и аэронавигационные огни и по радио стал заводить самолет на посадку. С его помощью три экипажа благополучно приземлились на этой точке. Но не успел последний самолет выключить моторы, как аэродром вновь закрыло туманом. Расчетное время вышло. Внимательно смотрю вниз.

Посадочный прожектор, включенный в зенит, просматривался в вязкой кисее тумана слабым, размытым бледно-желтым пятном. Высота 800 метров.

–  Разрешите снижение, - запросил летчик.

–  Разрешаю, но не ниже 50 метров. Если не увидите полосу, следуйте на аэродром Шевченко. Там уже сидят Мясников и Клетер.

Завожу летчика в расчетную точку начала снижения. Стрелка высотомера медленно, словно раздумывая, сползает с одной цифры на другую. 600, 500, 300 метров. Самолет окунается в серо-мглистую вату тумана. 200, 100, 50 метров, а земли все нет, хотя она где-то рядом... Неприятно засосало под ложечкой.

–  Вывод! - крикнул я летчику.

Паша прибавил обороты, и самолет медленно полез вверх. Набрав 1000 метров, доложили, что с 50 метров земля не просматривается.

–  Идите на Шевченко, - скомандовали с земли.

Но не успели мы взять расчетный курс, как Мясников доложил по радио, что их точку закрыло туманом.

С земли ответили: "Следуйте северным курсом. Садитесь на ближайших открытых аэродромах. Если до выработки горючего не выйдете из полосы тумана, покидайте самолет".

Включаю лампочку подсветки. Ближайший аэродром - где же он? Близнецы. "Курс 15°", - сообщаю летчику. Слышу, как Павел опять что-то мурлычет про себя. Словно мы идем с учебного полигона и впереди уже виден свой аэродром. Прошло 15 минут, а внизу все та же постылая завеса. Мысленно прикидываю порядок покидания самолета.

Малиновым цветом загорелась лампочка аварийного остатка топлива. Замолк и Павел. Две минуты спустя полоса тумана обрывается. Неотрывно слежу за землей. Впереди Лозовая. Берем курс 105°.

–  Павел, теряй высоту до 400 метров и выпускай посадочные фары. Через две минуты должен быть аэродром, - сообщаю летчику.

Моторы работают на малых оборотах, поглощая последние капли бензина.

–  Жуков, передай в Запорожье, что мы садимся на аэродром Близнецы. Тумана здесь нет, - передаю стрелку-радисту.

–  Вас понял. Передаю.

В свете фар обозначилась грязно-серая посадочная полоса.

–  Впереди полоса, - на одном выдохе сообщаю летчику.

–  Вижу. Будем садиться с ходу, - ответил он.

И облегченный самолет словно по крутой лестнице приближается к земле. Чирк - и самолет, шурша о бетон покрышками, покатился вдоль полосы, но сели с промазом, и несмотря на энергичное торможение, самолет выкатился за пределы полосы. В конце пробега переднее колесо угодило в глубокую воронку от бомб. Самолет, задрав к небу хвост, остановился. Двигатели выключать не пришлось - они остановились еще на пробеге. Спустя минут 10 здесь же приземлился экипаж Козлова. Экипаж В. Жолобова в составе штурмана Г. Тендитник, стрелка-радиста И. Зинченко, стрелка Е. Инсарского вышел на аэродром Запорожье, когда в баках оставался только аварийный запас топлива. При попытке пробить туман, самолет зацепился на границе аэродрома за провода, врезался в землю и сгорел. Весь экипаж погиб. Нелегкая и обидная потеря. Хоронили экипаж здесь же, в городе, среди братских могил воинов, павших в боях при освобождении Запорожья.

9 апреля полк перелетел в Баштанку, что в шестидесяти километрах северо-восточнее Николаева, а в ночь с 9 на 10 мы уже принимали участие в разгроме немецких транспортов, срочно покидавших Одесский порт.

В трудные октябрьские дни 1941 года советские воины с болью в сердце вынуждены были оставить г. Одессу. И вот теперь весной 1944 года, битва воинов 3-го Украинского фронта вступила в решающую фазу. В ночь на 10 апреля начался штурм города. В течение всей этой по-летнему теплой ночи наши самолеты непрерывно висели над Одесским портом и прилегающими районами, отыскивая и уничтожая вражеские объекты. К утру 10 апреля в результате согласованных действий трех армий при активной поддержке с воздуха Одесса была освобождена. В этот день Москва салютовала доблестным войскам 3-го Украинского фронта, освободившим областной город Украины и первоклассный порт на Черном море. Продолжая наступление, войска фронта 12 апреля овладели Тирасполем, а затем с ходу форсировали Днестр, захватив плацдарм на противоположном берегу. Начиналась битва за освобождение Молдавии. За успешные боевые действия по освобождению Украины от немецко-фашистских захватчиков нашей 244-й бомбардировочной авиационной дивизии, в состав которой, кроме нашего полка, входили 260-й ордена Суворова III степени и Кутузова III степени бомбардировочный авиационный полк и 861-й ордена Кутузова III степени бомбардировочный авиационный полк, было присвоено почетное наименование "Лозовская".