Холодный ноябрьский ветер сильными порывами безжалостно врывался в город, наполняя серые улицы влажным воздухом, принесенным с залива. Привкус морской соли, всплывая в памяти, ощущался на языке при недостаточно глубоком и прерывистом дыхании. Временами порывы казались настолько сильны, что даже поверхностные частые вдохи давались с трудом. При легком головокружении от постоянной нехватки кислорода тело постепенно захватывала подступавшая паника. Выпавший утром снег за день успел подтаять и покрыть улицы липкой смесью снежной жижи из грязи и воды, добавив и без того мрачному городу серости и сырости.

Некогда центр Нордэма, а ныне старопромышленный район, располагался в северной части города – в непосредственной близости от и поныне действующих доков, осуществлявших поставки более половины контрафактной продукции страны. Прошлым летом Nickols Terminal and Dock Company арендовали крупную часть территории доков, что увеличило количество прибывающих в порт сухогрузов под флагами «банановых республик» под завязку набитыми контейнерами, невольно заставляющими сомневаться в легальности грузов. Приток дешевой рабочей силы на свободные места со всего Нью-Джерси и окрестных штатов не заставил долго ждать. Чернорабочие соглашались тянуть любую лямку за гроши, лишь бы хватило на бутылку после смены. Шныряющие по округе с желанием расслабиться после долгого трудового дня пьянчуги стали для местных обыденностью. Этой осенью ничего не изменилось, а поток приезжих превысил все ожидания, что привело к ажиотажу и резко возросшему спросу на услуги местных барыг, проституток и круглосуточных забегаловок с дешевой едой и выпивкой.

Ночная жизнь Северного Нордэма кипела. Порой ночные гуляния проходили настолько бурно, что утром улицы напоминали декорации документалок о массовых беспорядках со всеми вытекающими последствиями ночных потасовок. Тротуары покрывали груды стекла от разбитых бутылок, на мостовой встречались выбитые зубы, лужи крови и клоки волос, а в мусорных баках зачастую попадались закоченевшие неопознанные тела.

Старый город умирал с предсмертным криком из сирен полицейских машин, отдаленных (и не только) хлопков перестрелок, хрустом ломающихся в подворотнях костей и звоном расколотых стекол. Умирал, источая запах плесени, выбросов предприятий из прилегающей промышленной зоны, гниющего мусора, дешевой выпивки, низкосортного фастфуда и горящих автомобильных шин. Некогда величественный исторический центр Нордэма разваливался на части из заброшенных складов, осыпавшихся красных кирпичных домов постройки времен сухого закона, наспех смастеренных бараков, мелких фабрик, продуктовых рынков и барахолок, а также госучреждений, о существовании которых забыли, казалось, не только городская администрация и муниципалитет, но и сам Господь Бог. Если силы богов питает вера их последователей, то Всевышнему нечего ждать от жителей старого города в частности, да и большей части Нордэма в целом. Каждый, кто пытался выжить здесь, не строил планов на следующий день, а некоторые молились, чтобы для них он никогда не настал.

Нордэмитов сложно удивить разгулом преступности. Их родной город давно занимает первые строчки криминальных сводок по стране. Постоянные гнетущие мысли о грядущей гибели и скорой кончине – здесь верные спутники. Большинство из местных делают ставки, как именно они погибнут. Кого-то, возможно, пристрелят по дороге с работы или в супермаркете, а может быть – взорвут за ужином в кругу семьи вместе со всем многоквартирным домом. В этом городе принимают обстоятельства как должное, и впадают скорее в уныние, а не в панику, если поймут, что не угадали, и, что не удивительно, цинизм здешнего люда – неотъемлемая черта.

Меряя шагами извилистые улицы старого города, девушка в сером пальто уныло брела вперед, опустив голову и ссутулив плечи. Мешанина из снега и грязи казалась ей куда более приятным зрелищем, нежели окружающий пейзаж. Перекинутая через плечо дорогая, но видавшая виды чёрная кожаная сумка служила грабителям и карманникам верным сигналом, что брать у прохожей просто-напросто нечего. Тем самым, хрупкая по виду особа выпадала из поля зрения охотников за легкой наживой. Мешковатое пальто в тон городским улицам и худощавое телосложение отпугивали от нее любителей весело провести время в переулке у задней двери бара. Неудивительно, ведь в этой части города эталоном привлекательности служили пышные и объемные формы. Демонстрировать их не считалось зазорным не только для рекламы товара лицом, кто получал с этого основной доход, но и для счастливых обладательниц таковых.

Чёрный шарф выглядел поношенным и небрежно намотан в несколько оборотов вокруг шеи. Оно и нестрашно. Главное, что тот отлично выполнял предназначение, надежно защищая от ледяного ветра. Перчатки на узких ладонях выглядели сильно потрепанными, местами были протерты и хорошо сочетались с сумкой и тяжелыми ботинками без каблука, подходившими для долгих пеших прогулок. На ее осунувшемся заостренном лице с выступающими скулами без прочих уловок большие глаза сильнее выделялись в силу худобы и впалых щек. Темно-серые омуты привлекали внимание каждого, кто хоть мельком поймал ее взгляд, что, по сути, и стало основным поводом, кроме, конечно же, банальной усталости, смотреть под ноги.

Путь от станции метро до ее небольшой квартиры в старом городе составлял восемь кварталов пешком. Общественный транспорт в этом районе ходил исключительно в светлое время суток. Девять вечера здесь – позднее временем для прогулок, но многие, как и она, возвращались домой с работы из делового центра в это же время и по тому же маршруту. Шли толпой от метро, рассеиваясь по мере продвижения вглубь жилых кварталов. Все спокойнее, чем бродить одной. Ей было приятно ощущать себя частью человеческого потока: клеткой одного огромного организма, мелкой рыбешкой в огромной стае, что несёт течением в открытое море, как и на работе – чувствовать себя маленьким винтиком в огромной машине транснациональной корпорации. Все же для людей важно думать, что они являются частью чего-то большего, их приход в этот мир не случаен, и каждому в жизни отведена определенная и исключительная роль. Порой мысли о жизни в таком ключе помогали отвлечься от происходящего вокруг. Не думать, куда попадешь после смерти, что ад и рай это выдумка, и после смерти нас ждёт забвение. Или, что еще печальнее: о мыслях, что ад существует здесь и сейчас в местном филиале, а, оглядевшись, все тверже убеждаться в этом.

Она остановилась и взглянула на себя в забрызганное грязью окно одного из бесчисленных уличных баров. Все ожидания и прогнозы по поводу ее нынешнего облика нашли подтверждение в отражении, застывшим в окне серым пятном. После десятичасового рабочего дня серые глаза на бледном пергаментном лице смотрели с пустым выражением и выглядели темными прогалами. После прогулки рука об руку с ветром длинные русые оказались растрепаны и пребывали в полном беспорядке. Усталость, накопившаяся за рабочий день и проявившаяся на девичьем лице, дала о себе знать накатывающими приступами внезапной нервозности. Избавиться от нее помешала улица, заполненной людьми. Сиюминутное желание закурить разогнало кровь и подстегнуло свернуть в ближайшую подворотню подальше от назойливых глаз прохожих.