Сидеть и дальше бессмысленное занятие, но почему-то мне так легче. Вот бы мама была жива! Зав. кафедры филологии в том же университете, где я учусь, она бы не одобрила развод. Всеми силами старалась нас помирить и переживала.

Каждое мгновение беспокоилась обо мне, Сашке и ставшем родным Кирилле… К лучшему, что она не застала меня в таком состоянии! Плохо, когда вся жизнь летит к чертям, но ещё хуже видеть страдания своего ребёнка и быть не в силах помочь. А мне поможет только время.

Кажется, Самсонов, наконец, угомонился и я рискую стянуть со стола телефон – вставать не хочется. Сорок три пропущенных. Надо же, совсем чуть-чуть не дошёл до ровного числа! Руша все мои надежды, сотовый вспыхивает на мгновение сообщением с незнакомого номера. Кирилл идёт другим путём? Может и так, но я всё равно не могу удержаться, снимаю блокировку и тупо смотрю в экран. Оказывается, их два.

«Я всегда добиваюсь желаемого и ты станешь моей. Обещаю!»

Незнакомый номер и Хоффман. Без вариантов.

«Я добьюсь твоего прощения, чего бы это не стоило!»

Самсонов никогда не признавал поражений. Даже в Монополии.

Чтоб вы оба сдохли!

Утро началось с жалобного: «Ма-ам» вместо поцелуев и прыжков по моему животу.

– Саша? – со сна не понимаю в чём дело.

– Писить! – трагическим шёпотом с большими глазами признаётся сын и я подскакиваю, забыв, что вместо обычной кровати здесь он спит в детской с высокими бортами.

– Идём, мой хороший, – спускаю его на пол и мы за руку идём в туалет, чтобы вернуться в мою кровать.

Сашка играть, я досыпать, насколько это возможно, когда по соседству скачет маленький миленький слоник.

Стены здесь – тончайшие, поэтому мы хорошо слышим, как в замке поворачивается ключ и открывается входная дверь.

– Деда! – визжит мне на ухо Сашка, сползает с раскинутого дивана и я слышу топот, логично завершающийся радостным приветствием.

– Сашка! – папин голос из коридора всё же приглушен и я жду, пока они дойдут до меня, но глаза слипаются против моей воли и я проваливаюсь в темноту.

– Кир, ты всё ещё спишь?

– Встаю, пап, – вздохнув, я переворачиваюсь на другой бок.

– Кира! – раздаётся гораздо ближе.

– Может, я не пойду сегодня в школу? – сажусь на постели с закрытыми глазами.

– Какую школу, Кир, – хмыкает он, одновременно с радостным криком Сашки.

Кирилл. Меркулова. Развод. Родительский дом.

– Проснулась? – улыбается папа, когда я открываю глаза. Почти как раньше. Сашка устраивается у меня под боком.

Шторы уже не могут сдержать яркий солнечный свет.

– Что за… – от сына пахнет курицей и домашней лапшой. Они обедали?! – Сколько время?!

– Почти полдень.

Чёрт! Чёрт! Чёрт! Я всё проспала!

– Пап, посмотри за Сашкой! – кричу на бегу.

Пока чищу зубы, смотрю пропущенные и стон выражает всё, что я о себе думаю. Михаил Германович звонил трижды! На кухонном столе тарелка с недоеденные супом и следами весёлого обеда – одинокая макаронина прилипла к обоям на уровне спинки стула.

– Добрый день. Приёмная Хейфец Михаила Германовича. Чем я могу вам помочь? – меньше всего я ожидаю, что голос у молчаливой секретарши окажется низким, с сексуальной хрипотцой.

– Здравствуйте! – чайник плюхается на плиту, громко звякнув. – Меня зовут Кира Самсонова, мне было назначено на десять часов…

– Да, Кира Игоревна, Михаил Германович не смог до вас дозвониться, – ещё бы он смог, телефон так и работал в режиме «Не беспокоить», – но просил сразу связать вас с ним. Одну минуту, – в трубке играет скрипка и мелодия из «Шерлока Холмса» – его любимого фильма. – Соединяю.

– Спасибо!

– Кирочка?

– Михаил Германович, простите ради Бога! – винюсь я под вопросительным взглядом заходящего в кухню папы. – Честное слово, со мной такое впервые! – я прислоняюсь к кухонном гарнитуру, пока папа убирает со стола. – Можно я сегодня подъеду? В любое время. Когда вам удобно?

– Давай-ка так, – в трубке слышится шорох бумажных страниц, – у меня сегодня всё забито, в том числе и обед, – он хмыкает, заставив вспомнить с каким удовольствием они с папой жарили шашлыки на нашей даче, – поэтому приезжай в шесть. Я тебя встречу и поговорим.

– Я буду, спасибо вам большое!

– До вечера!

– Кира? – папа сидит на деревянном стуле и пристально наблюдает как я беру кружку и достаю сахарницу.

– Да? – чайник, наконец, вскипает, и я заливаю растворимый кофе шипящим в носике кипятком.