Подумать только: еще каких-то пару-тройку часов назад он трупом валялся на берегу, дыша перегаром, и вот уже ломится по бездорожью сквозь лес, как молодой лось во время весеннего гона.

Мы шагали так до наступления сумерек. Он совсем не давал мне передышек. Когда я выдыхалась и начинала от него отставать, он возвращался ко мне, брал меня на буксир и тащил за собой.

Я потеряла направление нашего движения. Солнце закатилось за деревья, и я старалась хотя бы запомнить, в какую именно сторону. По моим прикидкам выходило, что идем мы на север. Однако, шагая сквозь лес, трудно придерживаться строго одного направления. По каким-то признакам мой проводник время от времени все же находил правильный вектор, и мы снова возвращались на нужный курс. Какое-то время путь наш лежал вдоль речки, но русло ее было извилисто, и мы то выходили к ее берегу, то снова от него удалялись. Джинсы почти высохли на мне. Во время движения я так разогрелась, что даже сгущающиеся сумерки и накатывающая волнами прохлада не приносили облегчения и свежести.

Я догнала Костю и попросила воды.

Он остановился, достал полторашку, наполненную речной водой, протянул мне. Я жадно выхлебала сколько в меня полезло, пуская две струйки по подбородку, капая водой себе на грудь. Наконец, я напилась и вернула ему баллон, тяжело дыша. Он пил медленно, смакуя каждый глоток, и совсем не казался запыхавшимся, в отличие от меня. Я с завистью смотрела, как он неторопливо опрокидывает бутылку, довольно отдувается, не спеша вытирает капли воды с бороды и усов. Он оценил мое состояние: лицо раскраснелось, волосы растрепались, пыхчу, как паровоз.

— Ладно, — смилостивился он, — привал. Будем искать место для ночлега.

Сунул бутылку с остатками воды в рюкзак и зашагал, не оглядываясь, видимо, уверенный в том, что на последний рывок сил у меня точно хватит.

С ночлегом он, прямо скажем, не заморачивался.

Мы вышли снова к реке, от которой так все это время и не удалялись на большое расстояние; не спускаясь к воде, нашли место под толстой сосной, на возвышении, выковыряли и разбросали по сторонам шишки. Нацепили каждый свою куртку, сунули рюкзаки под головы. Помня о том, какая я мерзлячка, Костя распахнул свою куртку и позвал меня к себе за пазуху, куда я быстренько приползла, прижавшись к его груди и чувствуя его тепло сквозь ткань рубахи. Накрыв меня своей ручищей и позволив спрятать нос в самое теплое место под его курткой, он какое-то время вздрагивал всем телом, засыпая, а потом отрубился и не просыпался даже от моей возни. Везет человеку. Днем выдрыхся, и сейчас спит то ли богатырским сном, то ли сном младенца.

Я маялась. Мне было неудобно, жестко, колко, спина мерзла, а нос, согревшись, начал просить свежего воздуха. Я возилась, ерзала, ноги гудели, поясница ныла, мышцы подрагивали. Зубы не почистила, к воде меня Костя не пустил. Хорошо хоть в кустики разрешил удалиться, снова напомнив, чтобы я тщательно попрятала «следы».

И снова хотелось есть.

Я смотрела, как колышутся черные силуэты сосновых верхушек на фоне ночного неба, и слушала ветер. Ночные птицы своими криками то и дело разрывали то, что с большим трудом можно было назвать ночной тишиной. Лес вокруг нас был наполнен шорохами, стрекотанием цикад, писком комаров. Костиным храпом.

Я вздохнула и, отказавшись от попыток заставить себя спать, несмотря на усталость, позволила мыслям в моей голове водить свои дурацкие хороводы.

Я как-то не задавалась вопросом о том, кто мог начать на Костю охоту. Мало ли кому он мог перейти дорогу, занимаясь своей антигуманной и противозаконной деятельностью. В первую очередь, конечно, приходили на ум именно правоохранительные органы. И я видела, как Костя ловко «слинял» от транспортной полиции на той остановке, где мы сошли с поезда с толпой ролевиков-реконструкторов. Или это просто совпадение? Ушел набрать водички, обнаруживая при этом знание местности… С другой стороны, он не так уж и прятался, когда покупал билеты на электричку до поселка, где расположена Левинская дача… А если бы его объявили в розыск, то, наверное, ориентировку получили бы все подразделения полиции. И шерстили бы каждый поезд, и вряд ли нам удалось бы затеряться даже в той огромной толпе молодежи. Тогда кто? Его партнеры или конкуренты? Кто-то из тех, кто пострадал от его диверсий?

Я не могла ответить себе на эти вопросы, а задавать их Косте боялась. Не хотелось мне почему-то больше знать о его делишках. Меньше будешь знать — крепче будешь спать…

Ага. Что-то не работала в моем случае эта поговорка.

Я снова вздохнула и попыталась перевернуться на другой бок, чтобы согреть спину.

Левин наверняка знал о том, кто должен был нас разыскивать. Значит, это кто-то из тех, кто вместе с ними обстряпывал их темные делишки. Значит, причиной их размолвки наверняка стал тот взрыв и… я. Взрыв произошел, но людей пострадало мало. Это их так расстроило? Или то, что мне удалось выжить? Как же не вовремя мне отшибло память!

А интересно, куда мы идем? Ведь не просто же так он без карты, без компаса упорно тащит меня на север? Местность ему явно знакома.

Я не представляла, как можно точно знать, куда идешь, не видя перед собой никаких ориентиров, кроме речки, то и дело исчезающей из поля зрения.

— Жень! — сердито сказал мне Костя в самое ухо.

Я чуть не подскочила от неожиданности.

— Что? — шепотом спросила я, переведя дух.

— Что-что. Хватит ерзать! Спи давай!

— Не могу, — пожаловалась я шепотом.

— Почему? — он и не думал понижать голос.

— Потому что мне холодно. И жестко. И я есть хочу.

Он обнял меня покрепче и пробубнил мне в шею:

— Спи. Утром поедим.

Теплее мне не стало. Голод тоже не унялся.

— Куда мы идем? — хоть любопытство удовлетворю…

— Мы не идем. Мы спим!

— Но мы же куда-то шли? И дальше пойдем? Куда? Или мы просто премся, не разбирая дороги?

— Давай завтра поговорим, а?

Я притихла, еще несколько раз вздохнув.