Голос мой снова предательски дрогнул, мужчины тоже притихли и ели молча, сосредоточенно глядя каждый в свою тарелку.

Я даже себе не могла объяснить, что на меня нашло. Наверное, просто хотелось продлить этот чудесный осенний денек с его золотистыми теплыми солнечными зайчиками… Отличный день, чтобы умереть, — пришла в голову непрошенная мысль, которую хотелось загнать подальше или наоборот, замотать головой, чтобы вытряхнуть ее оттуда…

Шурик помогал мне убирать палатку, Роман молча следил за нашими действиями, заливал костер водой из котелка, которую он не поленился собственноручно начерпать, свесившись, как я, к самой воде, цепляясь за кусты. Лицо его снова стало сосредоточенным, брови сердито сдвинулись, а отросшая щетина еще придала ему суровой мрачности.

Рюкзак мой, и до того не особенно тяжелый, сейчас, когда мы сунули в него торчком свернутую трубкой «пенку» и покидали внутрь мои пожитки, я легко могла бы поднять одной рукой и нести на одном плече, но Шурик решительно его отобрал и нацепил себе на спину под неодобрительным взглядом напарника. Впрочем, Роман так ничего не сказал, и я, связав шнурками свои так и не просохшие ботинки и перекинув их себе через плечо, двинулась из нашего лагеря босиком, опасаясь, что в мокрых ботинках натру себе на ногах кровавые волдыри.

Как я и ожидала, место, где мы с Костей ставили сеть, я нашла с трудом. Болотистый берег был ужасно однообразен, все кусты «на одно лицо». И найти среди них нужные, от которых я могла «плясать» дальше, мне удалось только бродя прямо по топкому берегу босиком, с засученными штанами. Мужиков со своим рюкзаком я оставила на твердой земле, хотя они и рвались следом за мной по трясине. Я объясняла им, что ищу знакомые приметы, от которых только и могу найти верный путь к тайнику, но они не желали выпускать меня из виду и теперь, глядя, как я, словно цапля, чапаю по жидкой грязи вдоль берега, топтались в отдалении, как два бдительных пса.

Наконец, я увидела знакомый просвет между камышами и даже вроде бы различила свои глубокие следы, заполненные водой, оставленные мной всего сутки назад.

Я радостно повернула в сторону твердой земли, уверенная, что теперь легко отыщу дорогу к землянке. Ботинки по-прежнему бултыхались на моем плече, то и дело стукая меня по синякам, и теперь, даже если они высохли, уже не сунешь в них по колено грязные ноги. Видно, судьба мне шляться по этим лесам босиком. Ну и ладно. Недолго осталось.

Чем ближе я подходила к конечной цели своего похода, тем нервознее становились мои сопровождающие. Меня и саму стало не то знобить, не то потряхивать от предчувствий.

Когда я, наконец, вышла на знакомую полянку и обвела ее взглядом, меня обуревали разные чувства: снова мне казалось, что я вернулась домой, и в то же время что-то изменилось в ощущении этого места. Если раньше оно казалось мне диким, то сейчас, когда я пришла сюда с чужаками, мне стало казаться, что оно и вовсе настроено враждебно. Черные стволы деревьев резко выделялись на фоне опавшей листвы, ковром покрывающей всю поляну. Солнце уже почти село, но его последние алые отсветы, играющие на золотых верхушках лип, озаряли полянку волшебным золотистым сиянием. И все же меня не покидало предчувствие надвигающейся катастрофы, которое только усиливалось контрастом с этим угасающим свечением.

Мы остановились и долго прислушивались, ловя каждый шелест ветра. Мои спутники еще не понимали, что мы пришли, что мы у цели. Когда не знаешь, куда смотреть, то без подсказки не увидишь ни выступающего корня сосны, скрывающего узкий лаз под землю, ни отдушины, выступающей над землей в отдалении и скрытой кустами.

— Стойте здесь. Я пошла за деньгами.

— Без глупостей! — предупредил Роман, доставая пистолет и щелкая предохранителем.

Шурик скинул мой рюкзак, тоже достал ствол и выразил готовность двигаться за мной следом. Я медленно вытащила из своего рюкзака фонарик, предупредив своих конвоиров, разом напрягшихся и посерьезневших, чтобы не перенервничали и не стали по мне палить почем зря.

Я дошла до землянки и остановилась. Шурик с удивлением рассматривал кроличью нору, в которую мне предстояло спуститься.

Внутри все осталось как было, когда мы с Костей спешно отсюда уходили. Наспех задвинутая деревянная заслонка, оплывшая свеча в стакане на полочке, обгорелые ветки в кострище «очага», ворох тряпок на топчане.

Я приподняла лежак и извлекла из тайника свой небольшой рюкзак с деньгами, жалея, что не припрятала где-нибудь здесь пистолет. Хотя если подумать, ну и на что бы он мне тут пригодился?

Перед тем, как подняться на поверхность, я посидела на жестких бревнышках этих самодельных нар, вспоминая, как мы с Костей тут отсиживались, отлеживались и зализывали раны. Сейчас все те не такие уж и далекие события казались мне невероятными, как будто произошли не со мной.

Я вздохнула и вылезла на поверхность.

Ничего не изменилось.

Роман все так же стоял в отдалении с пистолетом в руке, Шурик дежурил возле норы. На лице обоих отразилось невероятное облегчение, когда они увидели меня с поднятыми руками, в одной из которых висел заветный рюкзак.