В начале 30-х «Mainerz» практически развалился. Финансовый кризис сильно ударил по многим предприятиям. Старожилы до сих пор помнят разорившихся бизнесменов, кои ныряли в окна и стреляли себе в голову. Маленькая компания Гиббсов тлела маленьким огоньком. Казалось, дни сочтены, однако в подобном критическом положении компания простояла почти сорок лет. Показатели производства упали, а с ними рабочие места и зарплаты сотрудников. В те дни всю Америку лихорадило, поэтому у простых работяг попросту не было иного выбора. Пятидесятилетний Джозеф Гиббс решился на кардинальные меры. Он проредил совет директоров и составил новый план развития, который следовало создать еще тридцать лет назад. Дела медленно шли в гору, но осложнения после ангины отправили Джозефа в лучший мир. Место руководителя занял единственный сын – Мартин. Он открыл дополнительный цех взамен трем большим, работающим кое-как. Поначалу цех состоял из восьми десятков работников и пяти станков. Предприятие развивалось и совершенствовалось, и сейчас штат сотрудников перевалил за 400 человек. Вальщики леса, чернорабочие в пыльных закоулках цеха и мелкие белые воротнички уважали молодого бизнесмена.

Голову Мартина полностью поглощал предстоящий контракт, которому предстояло стать самым успешным достижением в его карьере. Если он получит три финских строгальных станка, ленточный транспортер, шесть череночных станков, сучкозаделывательный автомат и несколько новых генераторов для электростанции – непогода больше не испортит планы. Он должен был встретиться с председателем правления «Forest Companies» еще месяц назад, однако Оскар Кинси приболел.

По дороге прошла женщина в дождевике. Кажется, это была Сьюзи Кэролл – уборщица из магазина. Пожилая миссис Кэролл, так щепетильно обходящая каждую лужу, напомнила Мартину, что женщины в его доме еще не появлялись.

Наверное, это была единственная больная тема. Поднять завод из пепла: проще простого! Это значительно легче, чем подойти к молодой особе с целью знакомства.

С юных лет Мартин не мог с ними совладать, и до сих пор ему казалось, что он неправильно себя с ними вел. Его внешность не отталкивала уродством и не притягивала привлекательностью. Словом – обычный парень. У него было худощавое и непропорциональное, точно у подростка, сложение, темные волосы, серо-голубые, близко посаженные глаза и нахмуренные брови вечно недовольного человека. Хотя Джозеф говорил о сложном мироустройстве женщин. Он утверждал, что на лицо женщины смотрят в последнюю очередь, поэтому зацикленность сына на собственном внешнем виде выглядела непонятной. Поэтому Мартин понятия не имел, с чего же начинать?

Бог с ним, с лицом, но ведь у Мартина были деньги. Однако и здесь оказалось не все так просто. Несмотря на достоинства и недостатки, с девушками дела совсем не шли. Женщин как биологический вид он избегал, старался не связываться. Во время учебы в колледже у него были кратковременные романы, правда, все до единого закончились на стадии первого поцелуя. Однако веселые будни в колледже меняли даже таких тихоней, вроде Мартина. Какая-то рьяная нимфоманка, которая переспала, наверное, со всем колледжем, включая учителей, лишила его невинности. В тот вечер он напился до беспамятства, а жадная до утех мисс принялась объезжать пьяного в стельку сокурсника. После вечеринки Мартин с той девушкой более не пересекался, а друзья еще месяц-другой над ним потешались. С тех пор он окончательно отказался от мысли о создании семьи. Его оскорбляла сама мысль об этом. Мартин решил, что никого не пустит в свою жизнь и будет строить благополучие для себя одного.

В квартире Мартина царил хаос. Одежда и десяток скомканных газет валялись как попало; возле дивана стояли две пустые бутылки из-под пива; мухи кружились над полупустой тарелкой с остатками ростбифа. Мартин посмотрел на часы, недовольно окинул взглядом беспорядок, который сам же и устроил, и пошел на кухню за мусорными пакетами. За полчаса он помыл посуду, собрал газеты и вышвырнул пакет в бак. Потом сварил еще кофе, съел пару крекеров с сыром, а бутерброды с огурцом и говядиной замотал в пищевую пленку.

Едва он покончил с уборкой и завтраком, присел на диван и снова уставился в окно. Погода не вызывала ничего кроме лени и хандры; всякое желание ехать в Траунд отпало. Мартин вспомнил, что нужно заскочить в офис за документами. Оскар Кинси, который стоял во главе «Forest Companies», являлся истинным бюрократам и больше доверял колонкам с цифрами, нежели людям с самыми убедительными доводами. Скряга мог втюхать свиной стейк вегану и заставить безлактозников покупать коровье молоко – настолько у него не было принципов. Глаза Кинси округлялись, если речь шла о внушительных суммах, хотя не брезговал и мелочью. Он неоднократно предлагал Мартину продать собственный цех или хотя бы долю акций. В подобных вопросах Мартин отвечал категоричным отказом.

Он позвонил секретарю, трубку никто не взял. Несколько последующих звонков не исправили ситуацию, и он решил, что проедет через офис.

Мартин натянул поблекший и застиранный спортивный костюм, покрутился перед зеркалом, причесался и взял сумку. Напоследок оглянулся и осмотрел комнату, с ощущением, что забыл какую-то вещь. Пульс участился: Мартин волновался перед любой поездкой, будь то цех или Траунд.

Он вышел на улицу и взглянул на капли, тарабанящие по асфальтовой дорожке. Минуту-другую он качался с носков на пятки, словно спринтер перед стартом, собирался с духом и уже хотел дать заднюю. Но долг оказался сильнее. Мартин с трудом открыл дверной замок и, пока злился на трясущиеся руки, вымок до нитки. В очередной раз у него промелькнула мысль бросить затею, съездить в магазин за пивом, послать Оскара Кинси подальше (на время, конечно же) и рухнуть в кресло.

– Треклятая погода! Мне нужно проехать пару сотен миль для десятиминутного разговора и подписи.

Хотя если они с Кинси все-таки заключат контракт, десятью минутами не обойдется. Тот предложит телячьи отбивные с идиотским сладким соусом и пивом из Кореи. После такого меню желудок Мартина обычно опорожнялся в кусты на заднем дворе. Он не любил ни обеды Оскара, ни его самого. Приходилось идти на поводу исключительно ради денег.

Мартин стер с капота несуществующую пылинку и открыл дверь «Форда Торино» 68-го года выпуска. В глаза тут же бросились безупречно вычищенные четырнадцатидюймовые диски. На его машину постоянно кидали завистливые взгляды жители Марвилля, однако справедливости ради стоило отметить, что местные магнаты имели автомобили на порядок выше.