Охвен переглянулся с Мортеном, но ничего не сказал. Возразить на это было нельзя. Может, у каждого из них была своя версия разделения, но то, что определил ливонец, пожалуй, включала в себя все прочие частности.

Коли человек умеет прощать – он добр. Он может каяться и искупить свои грехи. Или пытаться искупить их, страдая и мучаясь от ранее содеянного.

Если человек не умеет прощать – это не человек. Это государственный винтик, черт бы его побрал.

– Так куда нам идти? – спросил Илейка.

– Думаю, к соратникам, единомышленникам, товарищам по несчастью, близким по духу, – начал Охвен, подбирая определения.

– Братьям по разуму, – добавил Макс.

Идти предстояло от камня к камню, стараясь избегать тех, на которых величественно в позе горгулий восседали единоплеменники сгинувшего Велиала. Морды у всех у них были страшные, но с этим можно было смириться: не все твари Господа должны быть эталонами красоты и изящества.

Все это воинство, обитавшее в этих местах, являлось бесами. И раньше они таковыми были, и далее они таковыми останутся. Работа у них такая, бесовская – над грешниками надзирать. Ну, истязать их, мучить, глумиться. Чтоб, стало быть, никто из умерших не чувствовал себя, как у Христа за пазухой.

Иной раз по особым случаям на Землю они выбирались. Искушением людей занимались, совращением с пути истинного.

Но теперь все реже и реже. Уже как бы без них народ начал искушаться и совращаться. А некоторые достигли в этом совершенства.

Бесы кручинились, иерархия у них со времен первой и последующей войны ангелов была строгая, роптать не позволялось. Но и сравнивать было с чем. И грустить о былых земных проказах тоже не возбранялось.

Несмотря на то, что хода времени в этих местах не было никакого, все прошлое и будущее было настоящим, постепенно вытравились из грешников великаны, коих в дочеловеческие эпохи было много. Даже Адам, прародитель людей, сгинул напрочь, будто его стерли из истории. Иной раз еще некоторым счастливцам удавалось встретить Иисуса, печального в своих думах, что, вероятно, было проекцией давних событий, но последующий Иисус ушел, говорят, в поисках Господа.

Вообще, Господа искали все. И Архангелы Михаил и Гавриил, и прочее ангельское воинство, и бесы, и главный над ними – Баал, или Вельзевул. А также искали его любимого ученика Люцефера. Но все было тщетно. И от того, и от другого след, как шептались между собой бесы, простыл.

Да еще междоусобная война разразилась: одни мертвецы мочили других мертвецов. Что характерно – с особой жестокостью. И вроде дело было – плюнуть и растереть, но вспыхнуло и разрослось.

Как известно, бесы питаются человеческими душами. Жрут их поедом, кусок за куском, тщательно пережевывая своими акульими зубами и громогласно рыгая после этого. Казалось бы, в сложившейся ситуации – ешь и причмокивай. Однако всегда существовало одно ограничение: бес сам не может замочить ни одну, даже самую захудалую душенку. Ему нужно это душу поднести на блюдечке в готовом для использования виде. И сделать это должны другие души. Ну, замочить и на блюдечко выложить.

Особо ценились в таких случаях самоубийцы – всегда находилась гневная душа, которая ломала шею несчастному суициднику. Потом шли душегубы – те, которые губили свое посмертное житие, лишая жизней приближенных к ним по воле случая людей в Земном бытии.

Бес, когда, конечно, не рвет крючьями и не жжет огнем Геенны огненной доступного ему грешника, не дурак пожрать. Жертвы его пыток имеют обыкновение оклематься достаточно резво, особенно когда тот на обеде. А пищу ему доставляли по щелчку когтистого пальца. Самоубийцу или душегуба, ну или вконец отчаявшегося типа.

Все равно – смерти нет. Сожранная бесом душа восстает из грязи где-то в неведомых далях. И там ее тоже могут сожрать. Так до посинения, пока не окажется, вдруг, что искупилась душа через страдание. А, искупившись, начинает сама поставлять бесам пищу.

В общем, как говорил солдат Иван Чонкин: круговорот дерьма в природе22.

Порядка в ходе этих искупительных процедур не было никакого. Был хаос. Следует уточнить: был первозданный хаос. Кто определял степень искупления души, и куда она после этого девалась – сказать не мог никто. Вероятно, попадала на новый уровень, где можно сидеть на облаках и музицировать на арфе. Однако ангелы, а тем, более, Архангелы, предпочитали об этом помалкивать.

Никто из них в глаза не видел Апостола Петра, со связкой на поясе из одного серебряного и одного золотого ключей. Может быть, где-то он конечно и был, но сам решил не обозначать себя. Хватит ему расспросов о петухе23.

Вот таковы были бесы.

Но не таковы были души.

У душ возникло новоприобретенное свойство, видимо вросшее еще при бренном бытии в саму суть естества. Хочешь, чтобы тебе стало хорошо – пусть другим будет плохо. Сволочи, как известно, быстрее находят друг друга и охотнее сбиваются в кучи.

Таковых изначально здесь мочили, таковыми питались бесы. Теперь таковые мочат других, типа праведников и вступивших на путь исправления, и ими потчуют бесов. Нечисть рыло воротит, но есть их приходится. Право слово, не с голоду же мучиться!

Сволочи, изначально бессовестные, даже не пытаются покаяться. Они, словно бы, к чему-то готовятся. Интуитивно, бессмысленно, но целенаправленно. Это тревожит бесов. Это тревожит случившихся поблизости ангелов. Это тревожит всех.

Поэтому все ищут Господа. Поэтому также все ищут Люцифера.