Велиал был настолько древний, что давно прекратил свои проказы, отнюдь небезобидные, как водится, а жаждал лишь одного: чтоб кто-то выслушал его сказку, чтоб кто-то понял, что мир – далеко не такой, как его пытаются представить слуги Самозванца.

Мне казалось, что все это бред. Я болел, мне было плохо. Но я почему-то запомнил многое из того, что мне поведалось, уж не представляю, каким образом.

Я поверил, что Макс, Тойво, Илейка и Мортен с Охвеном оказались вовлечены в события, которые последовали за войной ангелов, которые можно назвать «война мертвых».

Звон, звон, звон, малиновые реки.

Испокон вовеки.

Ходил на поклон, падал на ступени.

Все обиты пороги, в прах истерты колени.

Звон, звон, звон окатил водою.

Справлюсь сам с собою.

Сяду на трон, венчаюсь на царство,

Дили-дили-дон-дон.

Ох корона не шапка и не лекарство20.

Что было дальше, Велиал?

5. Правила боя.

Первый набежавший на них враг выглядел сумасшедшим: безумные глаза, едва не вылезающие из орбит, изогнутый в крике рот, вытянутые вперед крючковатые пальцы на тощих ободранных в локтях руках.

Они еще не успели отойти от лужи, возле которой был краткий привал, поэтому никто не ожидал увидеть незнакомца, настроенного весьма агрессивно.

Все поочередно расступились, уворачиваясь, как в игре в «ляпы», а Мортен ловко подбил врага под ноги. Тот потерял равновесие и упал, досадливо взвыв. Конечно, он сразу же попытался встать, изрыгая самые нелитературные проклятия, но Охвен ему не позволил. Навалившись сзади на спину, старый викинг сломал ему шею.

– Клик, – сказала шея.

– Бульк, – ответила грязь, куда тело немедленно было выброшено.

Люди переглянулись между собой. Илейка почесал в затылке: быстро у них тут дела решаются.

– Это одиночка, – пояснил Мортен. – Такие есть, но таких немного. Они, как правило, против нас.

Охвен объяснил, мол одиночки при жизни очень-очень одинокие люди. Все у них было, но всего они лишились, влюбленные в себя самого, подвластные только своей гордыне. Может, по молодости это еще и ничего. Но по старости они превращаются в обозленных на весь мир, и, соответственно, на всех людей вокруг. Все виноваты, что им так хреново. Их грызет изнутри злоба.

– Вот, пожалуйста, что мы и имеем, – добавил Мортен и указал пальцем на зловонную лужу. Та немедленно булькнула пузырем из сероводорода.

– Но эта душа, хоть и не на нашей стороне, но не в стае, – закончил Охвен. – Согласитесь, один на один драться всегда легче.

– Или все на одного, – усмехнулся Макс.

– Это в тебе мусор говорит, – обратился к нему Тойво, впрочем, совсем беззлобно. – Мундир твой к этому располагает.

Макс скорбно вздохнул. Скрывать ему, менту-ренегату, было нечего.

– Подождите, – заметил Илейка. – Если есть враг-одиночка, значит, есть и враги в стае?

– Несомненно, – вздохнул Охвен. – И с ними со всеми мы воюем. Все местное общество разделено на две части. Думаю, неровные части. Их больше, нас меньше. Но мы пока держимся.

– Это они с нами воюют, – возразил Мортен.

Все здесь не без греха. Всем воздается по заслугам. Но те, кто по жизни был не совсем хорошим человеком, или даже совсем нехорошим человеком, таковым остается и в загробном, так сказать, мире. Во искупление, как говорится. Однако что-то искупление не очень очевидно. Некоторые принимают страдания, как должное. Но есть и такие, для которых важно не то, что он мучается, но и чтобы рядом мучились. Тогда им кайф.

– А вы знаете, по какому признаку происходит такое разделение? – поинтересовался Макс. Он вспомнил, как в его реальности, где был конец света и вновь оживление, люди разнились друг от друга по профессиональному признаку. Как метко заметил Шурик, а его поддержал Ванька: «менты, связисты и таксисты – вот восставшее зло21».

Мент – это, понятное дело, тот, кто каратель, будь хоть прокурор, хоть санитарный инспектор. Связист – это тот, кто пытается втюхать что-то, чего он не делал. Типа оператора мобильной связи, либо захудалый или, напротив, успешный, юрист. Таксист – это тот, кто пытается получить все, не делая при этом лишних телодвижений. Таксист, как таковой, халдей в ресторане, да любой из обслуживающего персонала.

Охвен хотел, было, что-то ответить, но его опередил Илейка.

– Все люди, с которыми мне довелось встречаться, были со своими тараканами в голове, – сказал он. – Никто не без греха, конечно. Однако одни люди умеют прощать других людей, а другие прощать не умеют. Вот и разделение.

– Ну, а если по долгу службы прощать не положено? – спросил Тойво.

– Значит, служба не та, – ответил Илейка. – Нормальный человек на нее и не сунется.