Самым главным в этот оставшийся период для директора было то, что было решено поставить пьесу про Бекетова, вольного сибирского казака, основавшего острог Якутск. Мы уже писали о том, что зрители любили пьесы на местные темы и всегда принимали их с теплотой. Поэтому пьесу про Бекетова директор театра воспринимал как мощный заключительный аккорд своей длительной и достаточно успешной театральной деятельности. Наверное, всем или многим хочется покинуть подмостки театра под бодрые песни литавр, на вершине творческого триумфа. В дневнике это настроение отражалось не раз. «Поговорили с главным режиссером о будущей Премьере, моей последней. О Бекетове! Здорово! Очень здорово!!! Это Матерь Божия видит и помогает. И А.С. Пушкин – тоже».

Кроме подготовки к премьере о Бекетове под названием «Апостол Государев», местного драматурга В. Федорова, были в театре и другие дела. Директор, как всегда, был озабочен наведением чистоты и внутри театра, и снаружи, возле памятника А.С. Пушкина. «28.09.07 г. На улице, возле памятника Пушкина вроде все в порядке, надо попасть под снег. Сейчас накачал замшу об усилении противопожарной обстановки в театре. Проверил все приказы по нашим старикам. Порядок! Да и вообще везде порядок. Была Светка, так я ее зову, моя первая секретарша. Молодец, у нее семь детей, а с внуками получается двадцать. Она всегда в кого-то влюблена, и у нее всегда хорошее настроение». «Суббота, морозец и солнце. В театре никого. С такой дисциплиной Москва плакала, вместе с Бекетовым. А я мечтаю о Москве. В понедельник сделаю полный разнос всем».

Но 01.10.07 года в дневнике появилась такая эмоциональная запись: «Видимо, будет планерка в Министерстве культуры. Но это «видимо», а лучше бы ее не было. С завтрашнего дня мне должны докладывать, что и где сделано!!! Осталось 92 дня, последний квартал. Но это не значит, что я отпустил власть». И сбоку, на полях дневника читаю дополнение, сделанное нервно-неразборчивым почерком, скорее радостно-неразборчивым: «Хорошо, что планерка была! Добился поездки в Москву с Бекетовым! Ура! Ура! Ура! Поедем 03.12.2007 г. Это будут Дни культуры и искусства Якутии в Москве. Поедут Министр и актеры».

Директор каждый день совершал обход театра, очень любил чистоту. Проверял, чисты ли и пропылесосены ли дорожки в театре, как выглядит парадное крыльцо, как там аллея у Пушкина. А не намело ли классику на голову снежную папаху? 12 октября 2007 года он отметил: «Морошно, но снега нет, все подтаяло и вымерзло. Но возможен сегодня или ночью снег. До Покрова осталось полтора дня. Люблю Покров день! Люблю белый дождь! Надо бы поощрить дворника Хорошева! Скребет изо всех сил и безжалостно голову великому поэту. Дело знает!». «08.11.07 года. Снег выпал, настоящий, не снежок. Мой последний снег в театре, двадцать второй. Вот Хорошеву и Ромашке прибавится работы! Дел не убавляется ни на йоту: надо решить вопрос с зарплатами, с поездкой в Москву, с работой замов, с моим преемником…»

Как-то директор лежал в больнице, в его палате было четыре человека. Один из них был дворником, скромным малым, родом из деревни. Двое из лежащих в палате людей с дворником принципиально не общались, они были начальниками средней руки, но сами себя мнили крупными боссами. А наш уважаемый директор Русского театра, напротив, пил с дворником чай, тайно покуривал на лестничной площадке, болтал и смеялся. Когда деревенского мужчину выписали, директор театра помог ему собрать вещи и проводил вниз, до машины. На глазах у дворника засверкали слезы, он старался их скрыть и в итоге расплакался. «Но ведь вы же директор! – сказал он. – Я это понял. Но вы себя так просто, по-человечески вели, что я даже в людей поверил…». «Да, кто вам сказал, что я просто директор?! – ухмыльнулся Иван Иванович. И добавил: – Я – дворник-директор… Я всю жизнь сам мету, чищу, прибираю. Я ваш коллега. В больницах много полежал со своим сердцем. Мы все равны перед болезнью». Они обнялись. Оба были довольны коротким теплым знакомством.

«23.11.2007 года. На вопрос Министерства культуры, поеду ли я в Москву, я ответил отказом. Боюсь, прихватит сердце. Но ход подготовки к гастролям в столице я буду держать в своих руках! Никто не посмеет мне сказать, что я почти пенсионер. Все будет делаться под моим контролем, иначе поссорятся два режиссера – Борисов и Орлов, они уже и так на ножах». Андрей Саввич Борисов репетировал спектакль о Бекетове даже ночью, весь коллектив был как натянутая струна, все было подчинено одной идее – сделать отличную премьеру. Иногда директор подглядывал за работой Борисова, ему нравилось, как самозабвенно работает мэтр якутского и русского театров. Директор всегда видел спектакль в двух ипостасях, в двух измерениях: на репетициях и генеральных прогонах – в разорванности, мучительном несовершенстве, и на премьерах – с парадной стороны, в целостности и непревзойденности лицедейства.

Директор следил за процессом подготовки к московским гастролям: фиксировал, что уже увезли театральный реквизит в аэропорт, постаралась Тамара Иннокентьевна, описывал, как актеры готовятся к поездке. С утра 30 ноября 2007 года Министр культуры выступил в Театре оперы и балета и рассказал о плане гастролей и встреч в столице России. «Заканчивается предпоследний месяц работы и жизни в родном ГРДТ. И больно, и устал от всего, но больше всего от сложных людей. Их немного, но они есть», – такие мудрые, выстраданные слова поведал директор своему всепонимающему другу-дневнику.

«02.12.2007 г. С первой партией своих подчиненных (пятьдесят человек) съездил в порт, пробыл там три с половиной часа. Устал, но зато пятьдесят человек видели, что я их провожаю. Завтра утром сильно рано, но, видимо, все равно поеду провожать. Полетят двенадцать человек – в том числе В. Антонов, А. Кузнецов, А. Лобанов, который, видимо, переймет от меня директорство. Лучше бы он, чем «блатная Шуба» (В. Шубин – ремарка автора повести)». Дело с подготовкой к московским гастролям директор блестяще довел до конца.