– Нет, - Женя внимательно посмотрела на Нину, - но я считаю, что бы ни было между вами и Романом – вам это решать только с ним. Вы зря думаете, что я стану в это вмешиваться.

– Но замуж вы за него собираетесь. И детей рожать тоже. В его сорок пять – это сильный аргумент.

– Сорок пять – не приговор.

– Нет, конечно, - Моджеевская устало вздохнула и опустила глаза. – Мне столько же. Я его люблю.

Следом за ней вздохнула и Женя. Сам собой включился режим понимания всех и вся. Черт его знает, как бы она поступала на месте Нины – мужик, с которым прожила полжизни, становится совсем-совсем чужим, и в чем-то из-за твоей же собственной недальновидности.

– Зачем вы действительно пришли, Нина Петровна? – спросила Женя, помолчав.

– А когда бы мне еще представилась возможность поговорить с вами так, чтобы его не было? Мне нужно понять, с чем я имею дело. И с кем на семейных обедах придется бывать моим детям. Они же предполагаются и, видимо, раньше, чем мне казалось.

– Поняли?

– Похоже на то. Кроме единственного – на что вы готовы ради него.

– Не перегибайте. Это уж точно не ваша забота.

– Хорошо. Согласна. Мне, пожалуй, пора. Вы, должно быть, ждете звонка от Романа. Он по-прежнему звонит из командировок в 20-30, когда Лена уже ушла?

– Мы звоним друг другу в разное время, - ответила Женя.

– Вот как... замечательно, - пробормотала Нина и поднялась из кресла. По ее лицу совершенно нельзя было понять, какие эмоции она сейчас испытывает, но должно быть, в значительной мере – Моджеевская была раздавлена, хотя вряд ли Женя имела к этому отношение, и Нина сама это понимала.

Она прошла к выходу из гостиной, не глядя на свою «соперницу», и только там обернулась, неожиданно ослепив улыбкой.

– А Ромку бабы погубят, - рассмеялась вдруг она. – До свидания.

– Не у всех такая цель, - улыбнулась и Женя. – До свидания, Нина Петровна.

Та лишь кивнула в ответ, да с тем и вышла, оставив Евгению в одиночестве. Затворив дверь, в гостиную сунулась Лена Михална, уже снявшая передник и явно собиравшаяся восвояси. Оценив Женино выражение лица, она лишь покачала головой и осторожно спросила:

– Чаю? Или чего покрепче?

– Спасибо, Елена Михайловна, - отозвалась Женя, - вы идите. Я сама.

– Как скажете, - пожала плечами домоправительница. – Выше нос, Евгения Андреевна. Выше нос. Если что – чай еще теплый.

Когда за этой в высшей степени разумной женщиной хлопнула дверь, Женя посмотрела на часы. Было восемь. Она и правда налила себе чаю, положила рядом с собой телефон и поставила напротив ноутбук. В половине девятого, как обычно, позвонил Роман – бодрый и счастливый, что слышит ее голос. Говорил, что почти окончил свои дела. Обещал сюрприз. Она улыбалась ему в ответ и притворно ворчала, что он сам ходячий сюрприз. И весь разговор вглядывалась в экран перед собой, ожидая, когда позеленеет огонек возле аватара Art.Heritage, обозначив его присутствие. А когда это случилось, почувствовала, что ее отпускает.

Art.Heritage: Я обещал тебе водопады. Сегодня будет много водопадов!

Фьюжн: Тут вся жизнь – сплошной водопад =)))

А ночка выдалась та еще. Тут и без приключений можно было устать в пути, а уж когда дорога превращается в сплошной бег с препятствиями – о чем говорить?

В тот вечер Моджеевский звонил Женьке еще из офиса.

Ближе к ночи договор все-таки подписали. Немцы артачились, конечно, но Роман потому и предпочитал играть на своей территории, чтобы чувствовать себя хозяином положения. И представительство в Мюнхене тому способствовало. Он попросту запер переговорную на ключ и никого не выпускал оттуда, пока стороны не пришли к консенсусу. Кофе и спиртные напитки входили в полномочия гостеприимного хозяина. Фролов едва не прыгал до потолка. Раечка водила модными густыми бровями и многозначительно предлагала отпраздновать это в очень тесном кругу. Фролов был пойман в прыжке, Раечка – со всей деликатностью вручена ему. В смысле: «Фролов, займись ты ею, а!»

Все счастливы. Хэппи-энд.

После этого Моджеевский рванул в аэропорт, лишь позвонив в гостиницу, чтобы оттуда немедленно отправили багаж. Еще среди дня он решил, что больше тут не может и будет к утру дома, чего бы ему это все ни стоило. С билетами повезло. Ближайший рейс улетал в полночь. Ромка досадовал, что у него в самом деле нет собственного самолета и вызванивал видевшую десятый сон Алену, чтобы та немедленно организовала его переправку в Солнечногорск. Хоть вертолетом, хоть чем угодно. Но к пробуждению Жени он должен войти в квартиру на улице Молодежной.

Как назло, сел туман, и самолет не выпускали из аэропорта, устроив задержку почти в полтора часа. Это накаляло. Названивал Фролов и уговаривал ехать спать, а не выдумывать. В итоге, когда поднялись в небо и пролетели почти половину пути, дважды попадали в зону турбулентности, и болтало их так, что даже стюардессы бледнели, что уж говорить о Романе. Сцепив зубы, он держался за подлокотники кресла и не отрывал взгляда от иллюминатора, за которым ни черта не было видно. Сплошная чернота. Когда тряхнуло особенно сильно, и он затылком приложился о спинку кресла, почему-то подумал, расстроится ли Нина, если он погибнет. И еще о том, что зря не составил завещания – помирать, не женившись, определенно свинство с финансовой точки зрения по отношению к невесте. А жениться и тем самым обеспечить себе новых наследников – свинство по отношению к бывшей жене.