– А? – непонимающе икнула Женька. – А я при чем?

– Можно я у вас досмотрю, Женечка? – взмолилась бабулька. – На Первом канале. Двадцать минут осталось!

– Так у нас телевизора нет, уже лет пятнадцать…

Баба Тоня даже охнула от неожиданности. И правда ведь нет! Она давно уже удивлялась, когда переступала порог их квартиры, – вроде, все как всегда, а чего-то не хватает. Вот же чего, оказывается!

– Как это нет? – не поверила своим ушам Антонина Васильевна. – Как же вы живете-то, деточка?

– Ну как-то живем, - улыбнулась Женя. – Зато спим крепко.

– Это потому что еще молодые. В моем возрасте хуже будет, - буркнула бабка. – А на этой твоей нутбуке телевизор не показывает?

Женька мысленно возвела очи горе, но попыталась максимально вежливо избавиться от соседки:

– Я работаю, бабТонь, и мне точно сейчас не до телевидения.

– Ночь-полночь – она работает, - совсем расстроилась Антонина Васильевна. – Так всю жизнь проработаешь, и вспомнить нечего будет. Отдыхать надо, Женечка. Поди не ломовая лошадь.

– Вообще не лошадь. Я обязательно отдохну. Доработаю – и отдохну.

– Ну вот и добренько, - похвалила такой подход к делу баба Тоня. – Ну я пойду, вдруг у меня наладилось? Вот беда-то, такая серия была хорошая!

– В следующей повторят обязательно, не переживайте, - успокоила Женька соседку.

– Так то ж повтор, - почти захныкала Антонина Васильевна и, попрощавшись, пошаркала вниз, по пути причитая: - Беда... беда-то...

Вопреки ее ожиданиям, совсем ничего не наладилось. Первый канал признаков жизни не подавал. Для верности пощелкав еще каналы, мадам Пищик пришла к выводу, что не работает вообще ничего, кроме единственного местного, солнечногорского телевидения, и то прорывалось без звука и с помехами. А поскольку там никогда ничего интересного не показывали, баба Тоня рассердилась и решила не сдаваться. У нее еще оставалось десять минут серии, чтобы узнать, успел ли Реджеп забрать Айлу до того, как до них доберется ее злобный муженек. Потому, снова выскочив в подъезд, на сей раз она побежала вниз, на первый этаж, в седьмую квартиру и принялась трезвонить соседке.

Здесь обитала большая любительница кошек, которые всегда обнаруживаются в любом доме, особенно подобном особняку из позапрошлого столетия на Молодежной, гордящимся своими традициями. Видимо данью этим самым традициям было любить кошек как-то наполовину – Клара разводила их не на собственной жилплощади («Они же мне всю квартиру изгадят!»), а исключительно в подъезде и во дворе. И уж здесь соседка из седьмой становилась просто тигрицей в защите прав животных. Не приведи господь Гарик из первого подъезда помогал какому котику совершить неожиданный кульбит, придавая ему ускорение собственной нижней конечностью, как об этом происшествии весь дом оповещался иерихонским воплем басовой частоты, длящимся не менее трех суток. Примерно столько же продолжались поиски неожиданно пропавшего того или иного члена кошачьего стада призывами «кис-кис-кис!» в любое время суток под окнами остальных соседей.

Угомонить тетку было невозможно, все давно махнули на нее рукой, хотя детское население дома из поколения в поколение вело против нее скрытую войну, раздавая втайне котят друзьям, одноклассникам или просто унося в частный сектор в соседнем квартале.

– О! – поприветствовала бабу Тоню Клара, распахнув дверь, из-за которой потянуло не самым приятным ароматом. – Говори по-быстрому, мне в магазин надо. В угловой хамсичку свежую завезли, а я как раз кашку затеяла ребятишкам.

Антонина Васильевна повела носом и чуть заметно поморщилась. Замечание о полезности проветривания застыло у нее на языке, равно как и о том, что мало запаха кошачьей мочи в подъезде, теперь еще и хамса добавится – убойное сочетание. Но, давно уже смирившись с тем, что тут ничего не поделать, в отличие от проблем с телевидением, баба Тоня предпочла пойти в бой по основному поводу:

– Кларка, у меня телевизор накрылся! А я «Запретную любовь» смотрела. Прям посреди серии. Немножко уже осталось, можно я у тебя быстренько погляжу?

Та в ответ пожала плечами.

– Ну проходи, - пробасила Кларка и кивнула в сторону комнаты. – Там правда Бухан храпит так, что себя не слышно.

Бухан – было ласковым сокращением от Буханова, фамилии мужа Клары, которую носила и она сама без малого тридцать лет. И надо сказать, что фамилия эта как нельзя максимально точно характеризовала главу их удивительного семейства. Бухал он по-черному, регулярно, но тихо. Дебоши не устраивал, руки не распускал, и в бытность первой молодости всегда возвращался домой хотя и на бровях, но с гостинцами: сыну тягал значки, дочке – леденцы, а Кларке – болгарские сигареты.

Бухана баба Тоня не боялась. Сама ему когда-то отвешивала подзатыльники, когда он тринадцатилетним подростком за углом их вечного дома распивал пиво с друзьями. Не подействовали, значит, подзатыльники чужой тетки. Потому сейчас, нисколько не сомневаясь, Антонина Васильевна, радостно поблагодарив Клару, ломанулась своей пришаркивающей, но оттого никак не менее энергичной походкой к ним в прихожую, а оттуда – в гостиную, где на тумбочке стоял телевизор, несколько помоложе бабТониного, но тоже старенький. Схватившись за пульт, баба Тоня принялась нажимать на все кнопки подряд, все сильнее впадая в ступор при каждом переключении. А потом жалостно и совсем растерянно спросила:

– Кларка, а у тебя на какой кнопке-то Первый, а?!

– На первой, где ж еще? – услышала она из подъезда, и следом хлопнула дверь.

А баба Тоня, в очередной раз нажав на первую и удостоверившись, что там точно такое же безобразие, как транслирует ее собственный телевизор, глубоко несчастным голосом проскулила:

– А как же Реджеп...

Шансов досмотреть серию у нее уже не оставалось. Обведя потухшим взглядом захламленную комнату с высоченными потолками и огромными арочными окнами, точно такой же планировки как ее собственная, Антонина Васильевна вынуждена была признать поражение. Это не телевизор сломался. Это канал сломался. Жизнь пошла под откос. Смысла в ней не осталось.