«Только после тебя», — ответил ему мой красноречивый взгляд. Не переставая садистски улыбаться, майор отошел к связисту. Мой взгляд переместился на другие лица. Первое из них было мне столь же «приятно», как и лицо Томсона — это была ненавистная собачья харя «Бульдога» Тауни, правой руки Томсона, некогда сержанта-инструктора с Грей-Айленд, а ныне капитана, командира роты «Альфа» и заместителя комбата. Попадая на подобные собрания, мне казалось, что я угодил в кунсткамеру, где из-за каждого угла показывали свои омерзительные лица монстры и кошмары.

Не вызывал у меня особых негативных эмоций разве что холодный взгляд капитана Колда, командира роты «Браво». Я прошел вместе с Колдом больше боев, чем вместе с любым другим из легионеров. В их числе и печально известная операция «Скайшредер». Колд был отобран в отряд из-за того, что он, как и я, слыл чертовски выносливым. По той же причине, а также из-за везения, мы оба там выжили. Однако пережитое вместе нисколько не сблизило нас. Такого слова вообще не существовало в лексиконе Колда. Выражение лица легионера, неподвижное и лишенное эмоций, будто вылитое из мрамора, давало понять, что он будет сражаться со мной плечом к плечу с такой же охотой, с какой и убьет меня — зависит от того, какой он получит приказ.

Присев за столом напротив Колда и Тауни, я оглядел штабную комнатку, гадая, зачем нас созвали на этот раз. На первый взгляд обстановка здесь была вполне обычной. Одну из стен полностью занимала голографическая карта-план Новой Москвы — во всяком случае, именно таким был город, в который еще не ступала нога ни одного солдата Содружества, в представлении нашей разведки. Карта имела несколько режимов и сейчас находилась в том, который отображал предполагаемые места дислокации и численность военных подразделений евразийцев.

За пять месяцев, которые длилась операция «Снежный барс», как официально называлась осада Новой Москвы, я мог безо всяких подсказок расшифровать любое из условных обозначений и аббревиатур. Я знал, например, что «422 тгсд» означало 422-ую тибетскую гвардейскую стрелковую дивизию, «25 бсн» — 25-ую бригаду спецназа «Скорпион» имени маршала Линь Бао, а «кддГМ» комсомольскую добровольческую дружину «Гималайские медведи». Мне была известна численность, уровень подготовки, фамилия командира и предполагаемая дислокация каждого из этих подразделений.

Разведка полагала, что в Новой Москве находится около ста тысяч кадровых военнослужащих различных частей Народно-освободительной армии Евразийского Союза. Кроме того, по различным оценкам, там было от пятидесяти до двухсот тысяч членов разных паравоенных, милицейских и добровольческих формирований. Фактически все, кто сейчас находился в городе, от мала до стара, были мобилизованы коммунистами и выполняли различные задачи для нужд армии.

— Ну что, девчонки, надеюсь, все выспались? — обернулся к нам Томсон. — Не только нас четверых выдернули этим утром из теплой постельки. Сейчас на связи будут все командиры рот и батальонов. Весь Легион. Что-то серьезное намечается.

Меня вновь пронзило дерьмовое предчувствие, как и вчера, на «Высоте 4012». Не выдавая эмоций, я сидел молча, потягивая «бессонный напиток» из жестяной банки и слушая, как майор докладывает по защищенной линии связи, что штаб 6-го батальона в сборе. По ту сторону раздавалось мерное шуршание множества других голосов, столь же собранных и дисциплинированных. Все двенадцать батальонов Легиона докладывали о том, что они сидят в своих бункерах и слушают. Я даже не помнил, когда такое последний раз было.

«Вот дерьмо», — подумал я, укрепляясь в своих догадках.

— Что, не выспался, Сандерс? — наклонившись ко мне, Тауни, жующий, как всегда, свою табачную жвачку, криво усмехнулся своими желтыми зубами. — Говорят, тебя кошмары мучают. Не писаешься хоть?

Я угрюмо посмотрел прямо в его черные глаза-бусинки, похожие на жуков. Как всегда, в таких случаях, он начал ухмыляться еще шире, но затем, как бы устав тратить на меня время, отвел глаза. Будучи в душе трусом, как и многие садисты, Тауни никогда не способен был выдержать зрительной дуэли с тем, над кем он не имел власти. Мы больше не были на Грей-Айленде. Теперь мы с ним были равны по званию и по должности. Все, что он мог делать — это исподтишка подначивать меня, рассчитывая на протекцию своего патрона Томсона.

Наконец голоса комбатов, докладывающих о готовности получать распоряжения, притихли. Сразу за ними раздался другой голос, прекрасно мне знакомый. Он был слышен громко и четко.

— «Железный Легион» на связи, — изрек генерал Чхон. — Все мои офицеры слышат вас.

Следом за ним прозвучал еще один знакомый голос.

— Эскадрон «Сатана» на связи. Это генерал Гаррисон.

Я ощутил, как мои кулаки невольно сжимаются. В памяти вспыхнул яркий образ Бена МакБрайда — человека, который был мне когда-то очень близок. Человека, который был подло убит, став жертвой чьей-то грязной игры. И я вряд ли когда-то забуду, чьей именно. Но гнев в моих жилах был скорее фантомным ощущением, чем реальным. Это чувство принадлежало к моей прошлой жизни. Слишком через многое я прошел с тех пор.