— Давай скорее, Триста двадцать четвертый! Живо, мразь! — приветствовал меня Томсон.

Тогда я еще не понимал, как работает «Валькирия». Не знал, что в отместку за нечеловеческую силу и избавление от боли она забирает память. Тогда мне казалось, что я не забуду этот день никогда в жизни. Но в итоге из нашей первой тренировки я запомнил лишь отдельные эпизоды.

Помню, как мы голыми ползали на брюхе под пластом колючей проволоки в то время, когда над нами завис беспилотник и стрелял холостыми патронами из бортовых пулеметов, осыпая спины дождем раскаленных добела пулеметных гильз. Гильзы оставляли на телах ужасные ожоги, но причиняли накачанным стимуляторами рекрутам лишь небольшую боль.

Мы барахтались в ледяной соленой воде, захлестываемые волнами, царапаясь о скользкие камни. По команде инструкторов мы дружно ныряли под воду, задерживая дыхание на длительное время. Тех, кто не добирал до нормативов, инструктора подзывали к берегу и держали под водой силой.

Вся рота не меньше часа молча стояла по шее в грязи, налитой в бетонный бассейн, держа на вытянутых руках над собой винтовку и армейский рюкзак, набитый металлической стружкой, в то время как Томсон, прохаживаясь по мостику над грязевым бассейном, курил папиросы одну за одной, силясь попасть окурком в чью-то бритую голову.

Как раз в этот момент тренировку почтило вниманием большое начальство. В преддверии этого визита, в первый раз в жизни я видел на лице майора-инструктора Томсона выражение, весьма близкое к страху.

— Профессор Браун, сэр! — вытянулся он по струнке.

К этому времени мои руки, сжимающие над головой винтовку, онемели так, что я почти их не чувствовал, и все мое внимание, как и внимание других рекрутов, было сосредоточено на том, чтобы не опустить их. В голове царило мрачное оцепенение, сквозь которое, вопреки бездеятельности, не проникали никакие мысли. Но все же, услышав эту фамилию, я поднял взгляд.

На мостике над бассейном мелькнули черные складки накрахмаленного костюма, одетого на худого мужчину средних лет с тонкими аристократическими чертами, которые вызывали оторопь даже тогда, когда он улыбался. Особенно когда он улыбался. Говард Браун наиболее напоминал штандартенфюрера СС из фильмов о Второй мировой войне, который сидит в своем кабинете и блаженно наслаждается музыкой Вагнера, пока за окном расстреливают евреев. Даже имя под этот образ подходило.

— У вас здесь что, детский садик? — тихо спросил профессор у инструктора. — Вы приказали им держать руки ровно, а у половины они дрожат. Вы всегда так добродушны к своим подчиненным, которые игнорируют ваши приказы, майор… или, лучше сказать, капитан?

— Сэр, виноват, сэр! — исступленно пролаял инструктор, косясь на рекрутов обезумевшим от злости взором.

— Каждого, кто не в состоянии сдержать дрожь, строго накажите, — посоветовал Браун холодным елейным голосом, и презрительно сощурился. — Вы разочаровали меня, майор. Ваша группа очень слаба. А между тем, к нам пожаловал важный гость со стороны заказчика. Сам генерал Окифора прибыл специально, чтобы посмотреть на «Железный Легион»… Самюэль! Да, да, подходите, пожалуйста!

— Мне и отсюда все хорошо видно, Браун. Ничего особенного, — отозвался его собеседник грубым басом.

Мостик затрясся от тяжелых шагов. Самюэль Окифора, возможно, действительно занимал генеральскую должность, но, как и Чхон, на кабинетного чиновника нисколько не походил. Скорее на людоеда. Я легко мог представить себе его в ожерелье из человеческих зубов, поедающий мозг из черепа убитого врага, но моего воображения не доставало, чтобы представить себе этого свирепого чернокожего великана, сидящего в офисном кресле.

— Эти худые заморыши, — продолжил Окифора, презрительно харкнув в сторону рекрутов. — Даже рядом не стоят с моими бойцами из сил специальных операций.

Никогда не забуду кровожадной улыбки на его невыразительном мясистом лице, когда он наблюдал за истязаниями рекрутов. Каждый квадратный сантиметр накачанного стодвадцатикиллограммового тела этого человека хранил память о жизни, проведенной в войсках специального назначения — жизни, которую бы никогда не смог прожить нормальный человек. Едва я увидел его, я понял, что в результате его визита Грей-Айленд может стать лишь еще большим адом.

— Они еще себя покажут, — самоуверенно возразил Браун, ревностно защищая свои подопытных. — А не они, так другие. В конце концов, это лишь тестовый материал. «Валькирия» таит в себе практически неисчерпаемый потенциал, но на исследование всех ее возможностей требуется много времени….

— Пока еще сраная «Валькирия» — это всего лишь твоя игрушка, Браун, на которую были потрачены сотни миллионов фунтов. Мне плевать на всю эту научную хрень. Можете так и передать Чхону. Мне нужны солдаты!!! И они нужны мне быстро!!! А здесь я пока еще вижу затравленных химикатами лабораторных крыс, которые едва стоят на ногах. Я уже инспектировал учебку проекта «Крестоносцы» — они выглядят достойнее. А проект «Сатана» — ещё лучше. Какого хера финансировать ваши долбанные эксперименты, если они не дают нужных нам результатов?!