Олег хмыкнул, почесав бровь, а потом неуверенной походкой направился к подъезду. Оля, похоже, выдохнула, но все еще переминалась с ноги на ногу, боясь поднять на меня взгляд.

– Я бы послал его на все четыре стороны, – произнес одними губами, но так чтобы она смогла меня услышать.

– Не могу, – ответила она тихо, – извините! Я пойду. Все будет хорошо. Он, когда пьяный… В общем, небуйный.

– Оля, Оля, – покачал я головой, – вы меня под статью подведете.

Она ничего не ответила, лишь коснулась костыля, провела по нему пальцами, подумав о чем-то своем, видимо. А потом посеменила за своим мужем, уходя в это хмурое утро, оставляя меня с моими кошмарами наедине.

Я все стоял и смотрел на ее окна в глупой надежде, что Олин силуэт промелькнёт за холодным стеклом и тогда, пожалуй, я смогу выдохнуть. Беспокойство только нарастало, и теперь я ощущал себя полнейшим кретином, что позволил ей уйти вслед за этим ублюдком. Конечно, ее муженек сейчас мог преспокойно устроиться в постели и уснуть сном младенца, но паника с каждым мигом только нарастало. Я уже не думал ни о каком рынке, молоке, вообще ни о чем почти не думал. Только бы убедиться, что с ней в порядке. Дворники, шаркая метлами по асфальту, выползали на свои участки. Собачники, зевая, потянулись к маленькому островку, где их питомцы могли вдоволь набегаться, поэтому я еще больше казался окружающим странным, стоя посреди тротуара. Качнув головой, я сплюнул себе под ноги и поплёлся обратно к сыну.

Стараясь приготовить завтрак из того, что осталось у нас, все думал об Ольге, вот уж въелась она мне в голову, не выбросить и не прогнать. Сам в душе не рад этому был. Жил ведь себе спокойно, и была у меня одна проблема – как воспитать сына, а теперь еще приходилось волноваться о малознакомой женщине. Как-то не принимал я во внимание тот факт, что она мне понравилась. Отмахивался, пытался не соглашаться, спорил с собственными порывами души, а сам с каждым мгновением больше осознавал, что запал на нее – на эту хрупкую девчонку, что напоминала воробья.

Тимофей с подозрением смотрел на батон, вертел его в руках, но пробовать не спешил. Даже понюхал, скривившись после.

– Пап, я в саду поем, там каша будет с утра, а это давай голубям отдадим, – изрек сын, хитиро поморщившись. Я лишь плечами пожал, сам понимая, что, скорее всего, мы сломаем зубы, чем разгрызем то, чем я предлагал сыну позавтракать. Хотя если размочить в чае, то ничего так. Я-то ел с утра.

– Хорошо, собирайся, а то Ольга Петровна ругаться будет, что приходим поздно.

– Не будет, – пробурчал Тимофей, – она добрая и нас любит.

– Будто со своими не устает, – фыркнул я, убирая посуду в раковину.

– У нее нет своих пока что, – огорошил меня сын.

Я почему-то был уверен, что Ольга является мамой, а тут выходило, что… Какой-то огонек вспыхнул во мне, будто в отдалении зажегся маяк. Странные мысли полезли тут же в голову, но я лишь злился на них, не переставая одергивать себя на том, что я – инвалид и ей даром не сдался.

Ветер за эти часы лишь усилился, и солнце, что изредка показывалось из-за облаков, совершенно не радовало. Приходилось вжимать голову в плечи, поднимать выше воротники, отгоняя желания – вернуться домой. Тимофея практически приходилось «тянуть на буксире», кажется, этот хулиган ловко передумал идти куда-либо и мечтал лишь о мультфильмах и продавленном диване. Я же себе слово дал, что с сегодняшнего дня найду работу и вообще займусь чем-нибудь полезным.

Калитка скрипела на ветру, раскачиваясь из стороны в сторону. Этот мерзкий звук раздражал барабанные перепонки и привносил в душу неприятные ощущения.

– Ольга Петровна, – рявкнул я, набрав воздуха в грудь, стоило лишь войти в группу.

Какая-то мамаша вздрогнула от испуга, на что я лишь постарался мило улыбнуться. Тимоха принялся раздеваться сам, видимо, пощадив наконец-то мою нервную систему.

– Не орите, – раздался строгий голос и уже в следующий миг навстречу мне вышла солидного вида дама в возрасте.

Ей было лет пятьдесят, и она ничуть не уступала мне по децибелам. Кажется, такая смогла бы и полком командовать, я даже плечи расправил, едва не выкатив грудь колесом.

– Простите, – собравшись, пробурчал недовольно. Мне-то хотелось видеть Ольга, а не вот эту дамочку.

– Ольга Петровна будет во вторую смену.

– Почему? – вопрос сам собой сорвался с моих губ. Кажется, ничего умнее я придумать не смог.

– Потому что я вышла, – развела она руками, – или вас что-то не устраивает?! – она окинула меня внимательным взглядом, потому скользнула по Тимохе, видимо, отыскивая сходство.

– Лариса Борисовна, – вмешался Тимка, кажется, понимая, что иду ко дну со своей логикой. – Это мой папа, а Ольга Петровна… – замялся сын, ловя мой хмурый взгляд, что он там еще решил озвучить?!

– Дело есть к ней, – кивнул я, – насчет утренника.

– Точно, она просила подумать, – округляя глаза, выдал Тимка.

То ли мой сын знал что-то, о чем пока я не догадывался, то ли мужская солидарность в нем уже присутствовала. Кажется, он решил сделать все, чтобы его папаша не выглядел в это утро болваном перед этой грозной женщиной.