Улицы были пусты, даже дворники еще выползли разгребать горы листвы. Зачем поплелся через двор Тимохиной воспитательницы, сам толком не знал. Ноги просто несли, точнее, нога. К костылям я почти привык, все-таки с ними был более манёвреннее, чем на коляске. И когда, утопая в своих мыслях, меня неожиданно вырвал из этого мира иллюзий женский голос, я едва не приземлился в лужу. Это было внезапно как гром среди ясного неба.

Оля, словно пушинка на ветру, стояла в пальтишке, которое вскоре сожрет окончательно моль, похоже, да еще и в забавных тапках. Вот чего ей не спится, какого шатается по ночам?! Может она из этих, как их там… лунатики?! Я сначала растерялся так, а потом двинулся ей навстречу. Жаль ее было отчего-то, такая хрупкая, маленькая. Одна в этой безмолвной темноте.

– Ольга Петровна, – не веря собственным глазам, пробурчал я.

– Артем, – улыбнулась она.

Вот уж дурочка. Ну чему радоваться-то?! Спать надо в такой час в теплой постели, а не разгуливать черте где. И куда только ее семья смотрит?!

И в то же время меня обуревали совершенно иные чувства. Внутри я радовался, как ребенок, что мой день начался именно с этой женщины. Она озаряла своим светом осеннее утро. Хотелось сгрести ее в охапку и забрать с собой. Только зачем я ей нужен?! Калека, нищий, мне и предложить ей нечего.

Ветер продувал ее пальтишко насквозь, и мои руки сами потянулись к вороту, чтобы застегнуть пуговицы. Кое-как стоя на одной ноге, опираясь левой рукой на костыль, я потянулся к ней, а потом она коснулась моей кожи. И черт бы слопал этого урода, который оставил жуткие синяки на ее запястьях. Я не слепой и не безумец, чтобы не увидеть очевидного. Кто-то применял к ней силу, удерживал, может. Неужели муженек – любитель грубой силы?! Кровь забурлила в венах, я едва не заскрежетал зубами, превращая их в крошку.

– Кто это сделал?

Она молчала, лишь во взгляде промелькнул страх. Какой-то первобытный, дикий. Не знаю, как я только не начал материться на весь двор.

– Оля, – понизив тон, едва ли не цедя каждое слово, повторил я свой вопрос: – Кто это сделал с тобой?

К дьяволу все эти «вы», субординацию и прочее. Передо мной стояла женщина, в глазах которой читалось одиночество, словно она – та, что была сутки назад и сейчас – два разных человека.

Ольга что-то мямлила, пытаясь сменить тему, а во мне разгоралось пламя. Я раздувал ноздри, как дракон, желающий открыть пасть и спалить к чертям все вокруг. Не зря мне так не хотелось ее отпускать вечером, как чувствовал беду.

А потом она вздрогнула, словно столкнулась нос к носу с призраком или своим самым большим страхом. Ее взгляд стал стеклянным, лицо исказилось невыносимой болью и, будь я наглее, взвалил бы ее на собственные плечи и рванул бы в свою каморку.

Плевать, что там уюта мало, зато в моей квартире, как и в жизни, не приняло поднимать руку на женщин.

– Вот так встреча! – хохотнул кто-то у нее за спиной.

Заплетающийся голос, противный до рвотного рефлекса донесся до моих ушей. Я сделал шаг вбок, чтобы лучше рассмотреть, кто там такой шустрый. В темноте двора, привалившись к старенькой липе, стоял мужчина. Не скажу, что косая сажень в плечах, но где-то рядом. Здоровый, внешне физически сильный, но в настоящий миг пьяный в лоскуты. Наверняка у этого гада двоилось в глазах, а у меня руки зачесались съездить по его физиономии, особенно после его кривой ухмылки.

– Олег, – пискнула Оля, оборачиваясь на голос.

Она дрожала, то ли от страха, то ли все-таки осенние холода взяли ее в плен.

– На минуту нельзя отлучиться. Только за порог, а жена, как проститутка, сразу побежала искать новый член.

– Что ты такое несешь? – прижав ладошки к щекам, смахнула она слезинку. А я чуть ли не взывал от сожаления, что не могу сравнять этого козла с асфальтом.

– Не строй из себя овечку, – фыркнул мужик, – приличные люди спят дома.

– Приличные мужья дома ночуют, – не сдержался я и процедил сквозь зубы.

– А это еще кто такой? – двинулся тот к нам, но сделав пару шагов, прижался плечом к соседнему дереву, видимо, все еще понимая, что свои силы надо оценивать адекватно.

– Протрезвеешь, тогда и познакомимся, – хмыкнул я, пытаясь встать так, чтобы Оля оказалась чуть позади меня.

– Сгинь, – прорычал он, – вали отсюда. А ты, – ткнул он пальцем в Олю, – живо домой.

– Может, я ему все-таки врежу? Ну так разок, для профилактики? – обернувшись, прошептал я Ольге.

Та, кажется, еще больше побледнела, но упрямо тряхнула головой, отказываясь от моего предложения. Вот уж дуреха. Кулаки у меня большие. Черепушку я ему б не проломил, но рожу бы подпортил, хотя она у него и так была мерзкой. Слизняк, самый настоящий.

– Олег, пойдем домой, – шагнула она вперед, явно стыдясь всей ситуации.

– Объяснить желаешь? – ядовито произнес он: – Давай, давай.

– Да чего объяснять, – снова влез я за каким-то, – твою пьяную рожу она пошла искать и встретила меня. Повезло, между прочим, что именно меня, а не какого-нибудь упыря.

Хотя любой упырь, пожалуй, был бы не хуже этого дегенерата. Как вот тут успокоиться? Какое теперь молоко, утро и вообще все?! Когда я же весь изведусь за день, да черт, даже за те пару часов, пока не увижу ее в саду. Здоровую, сияющую. Выть хотелось от бессилия и, это притом, что я взрослый мужик. Взрослый, который не может постоять за женщину, которая, кажется, понравилась. Сука-жизнь, что ж ты такая несправедливая-то?!