— Вау! — прервало их разговор восторженное восклицание Руби Ленц. — Вы только посмотрите, как красиво!

— Пора и нам зажечь свечи, верно? — засуетилась Джен.

Мы были частью большого потока людей, стекающихся к площади Содружества. Люди шли семьями или небольшими более или менее организованными группами. Публика вокруг была самой разной: от крохотных детей на руках у мам до дряхлых стариков на электрических инвалидных креслах; представители всех рас и национальностей Земного шара, каждой из которых нашлось место в здешнем Вавилоне. Все прохожие имели лишь одно общее — каждый нес в руке горящую свечу.

— До чего это прекрасно! — прижавшись ко мне, мечтательно пропела Дженет, подняв свою свечу.

Река людей плавно текла по улице. Она была равномерной и, казалось, бесконечной. В центре города специально организовали полную деиллюминацию. Погасли все окна, все биллборды и рекламные дисплеи — горели лишь голографические стрелки вдоль улиц и мигающие следы на тротуаре, подсказывающие направление к площади.

Мимо нас ровным строевым шагом промаршировали около четырех сотен вознесенцев в знакомой до боли серой униформе, несущих, помимо свечей, несколько транспарантов и флаги, которые с почти натуральным весельем хором пели рождественский гимн. Я проводил ребят жалостливым взглядом, гадая, долго ли им еще осталось до конца каторги.

— Я слышала, соберется сто тысяч людей, — сказала Руби Ленц.

— Будет больше. Всей площади Содружества не хватит, — ответил ее муж.

Я вспомнил недавние уроки в полицейской академии, и с некоторой тревогой подумал, что сегодняшний день является для террористов уникальным шансом устроить кровопролитную акцию. В следующую минуту, впрочем, я отмел эти опасения. Ради сегодняшних мероприятий, должно быть, мобилизовали весь полицейский департамент Сиднея. Мне повезло, что я учусь всего лишь на втором курсе, иначе и сам мог бы стоять сейчас где-нибудь в оцеплении. Над толпой порхало множество дронов. Полисмены в красивой черной парадной униформе, разбившись по двое (в основном, мужчина и женщина) шагали навстречу процессии, улыбаясь, будто и им передалось праздничное настроение. Они здесь не для того, чтобы наводить на людей тревогу или страх — скорее их миссия в том, чтобы подсказывать мамам с плачущими малышами дорогу к ближайшему туалету. Тем не менее они внимательно вглядывались в лица, сканируя их с помощью невидимых приборов наблюдения и выискивая среди толпы пьяных или неадекватных людей, которые способны были выкинуть какую-то глупость, испортив добропорядочным гражданам праздник.

Кроме полицейских в парадной форме, были еще и другие, стоящие вдоль обочин в защитной экипировке, иногда рядом с бронеавтомобилями. Эти уже не улыбались — их задача состояла в том, чтобы продемонстрировать потенциальным преступникам бессмысленность и опасность любой попытки выкинуть что-то. Городские власти очень серьезно отнеслись к обеспечению безопасности церемонии. Впрочем, иначе быть и не могло.

Ведь сегодня наступает 20-ый год эпохи Возрождения. Два десятилетия миновали с того дня, когда человеческая цивилизация, едва не уничтоженная войной, страшным катаклизмом в Северной Америке, пандемией «мексиканки» и хаосом Темных времен, впервые подняло голову. Это была важная веха в современной истории. И руководство Содружества наций посчитало, что эта веха заслуживает чего-то особенного — большего, чем просто празднование Нового года.

Шествие длилось минут пятнадцать и на площади мы влились в океан людей, уже заполнивший ее. По шуму мне казалось, что тут уже и так не менее ста тысяч, но всю панораму я оценить не мог.

— Посмотрите! — Руби Ленц указала рукой в сторону огромной сцены, сияющей синим цветом, которая возвышалась над океаном человеческих голов далеко впереди, на фоне исполинской статуи Агнца, контуры которой были подсвечены белыми гирляндами, придавая ей неземной ореол.

Я присел и с легкостью подхватил смеющуюся Джен себе на плечи, чтобы она могла увидеть всю красоту сегодняшнего празднества. Благодаря своему росту я так же прекрасно мог видеть всю красоту площади. Вокруг сцены, в буквальном смысле, парили тысячи свечей — они были вставлены в летающие подсвечники с двигателями от дронов. Вверху раскинулось необыкновенно чистое и безоблачное звездное небо.

— Какая замечательная погода! — продолжала восхищаться миссис Ленц, мечтательно глядя на небо. — А ведь еще несколько часов назад было так облачно!

— Должно быть, ВВС постарались расчистить облачность, — предположил ее муж.

Над сценой раскинулся гигантский дисплей с панорамой залитой светом свечей центральной площади Гигаполиса в реальном времени. По бокам от центрального дисплея, уменьшаясь по порядку, было еще по пятнадцать штук с каждой стороны. Это были панорамы площадей тридцати крупнейших городов Содружества, где тоже собирались шествия, где все тоже освещалось тысячами свечей. Наконец, еще три дисплея внизу центрального транслировали картинку с самых отдаленных аванпостов человеческой цивилизации — с центральной лунной станции Бета-1, исследовательской станции «Кеплер» на орбите Марса и из города Аквариус, скрытого под толщей десятков метров тихоокеанской воды. Миллионы людей и свечей во всем мире: от Окленда до Бразилиа, от Киншасы до Новой Джакарты, даже под водой и за пределами планеты.

— Что-то невообразимое, правда? — шепнула мне на ухо Джен.

— Да, — не смог не согласиться я.

Я не считал себя очень впечатлительным человеком, но в этот момент общее настроение толпы захватило меня. Я почувствовал себя частью чего-то большого, важного и прекрасного. Частью человечества. Цивилизации, которая пережила Апокалипсис и продолжает идти вперед, объединившись, став еще сильнее и лучше. Я никогда не смог бы почувствовать нечто подобное, ютясь в своей маленькой квартирке в Генераторном, на отшибе цивилизации, но здесь, в сердце мира, это ощущалось особенно ясно.

Неожиданно над площадью возник исполинский дисплей высотой около сотни метров. На нем было лицо Протектора. Вся площадь затихла. Все площади Содружества, на разных континентах, под водой и в космосе. Они смотрели на него, словно на бога. Он и был похожим на бога — с внеземной мудростью в его глазах, с благородной сединой бороды и волос. Может быть, когда-то Уоллес Патридж был простым человеком. Но не сейчас. Изображение его головы было сотню метров высотой — и это отвечало сущности того, кем он был. Колосс, рядом с которым все мы — лишь букашки. Величайший деятель в истории человечества. Тот, кто был нашим лидером все эти двадцать пять лет, и будет им, как минимум, еще пять, потому что 96,5 % людей в Содружестве, которых опросили на референдуме, сказали, что доверяют ему и желают и далее видеть его на посту Протектора.