— Если тебе известна ситуация в «желтых зонах», то почему ты удивляешься появлению дыма от горящих покрышек в нашем небе? — удивился Роберт. — Сиднейская полиция обеспечена работой на много лет вперед.

— Я не понимаю, как эти люди имеют наглость устраивать беспорядки и выдвигать какие-то требования к властям города, жителями которого они не являются? С чего они взяли, что сиднейцы должны их обеспечивать и кормить? Пусть бы обращались к своим местным властям!

— Так называемые «местные власти» окружающих город префектур оказались неспособны обеспечить иммигрантов не только работой, но даже элементарными условиями для жизни. Не более трети тамошнего населения удалось трудоустроить в Коринфусе или в буферной зоне. «Желтые зоны» постепенно превратились в гетто, в которых процветают нищета и преступность, люди жарятся под открытыми солнечными лучами, голодают, давятся грязной водой и умирают от болезней. В общем, добротная почва для возникновения беспорядков.

— Но ведь они сами приехали сюда и развели тут эту грязь!

— С одной стороны, это так, — кивнул Роберт. — Но с их стороны все это выглядит иначе. Они приехали на материк надежды, а оказались брошены в пустыне. А прямо за забором в нескольких милях от них другие люди живут в том самом раю, в который они стремились. Стоит ли удивляться, что местные начали винить муниципальные власти Сиднея в крахе своих надежд?

— М-да, как-то так, — задумчиво кивнул я. — Значит, в январе происходило?..

— По большому счету, ничего из ряда вон выходящего, Димитрис. Беспорядки в «желтых зонах» — это рутина, с которой мы имеем дело едва ли не каждый месяц. Январские погромы запомнились лишь небывалыми прежде масштабами. Огромная толпа демонстрантов попробовала силой прорваться через полицейский кордон на границе Социальной линии. Полиции пришлось задействовать дополнительные силы, чтобы оттеснить толпу. Много полицейских получили серьезные травмы во время столкновений. Разъяренное полицейское начальство отдало приказ выслать ударные отряды в фавелы, чтобы найти и арестовать зачинщиков беспорядков. Но идея оказалась не самой удачной. На «своей территории» протестанты оказали полиции открытое вооруженное сопротивление. В ход пошли даже гранатометы. Два полицейских конвертоплана было сбито. Настоящая война. Должно быть, ты стал свидетелем одного из самых горячих эпизодов той злосчастной полицейской операции.

— Вот почему администрация интерната так остро отреагировала на наши слова…

— Да, это сейчас очень болезненная тема. Рост насилия со стороны «желтых зон» начинает все серьезнее беспокоить обывателей. Еще десять лет назад иммигранты применяли дубинки, брусчатку и бутылки с зажигательной смесью, но по крайней мере не стреляли. В начале 70-ых уже никто не удивлялся сообщениям о правоохранителях, получивших огнестрельные ранения в стычках с вооруженными людьми из фавел. А в 75-ом в сиднейском метро впервые взорвалась бомба, убив тридцать два ни в чем не повинных человека. С тех пор последовали еще несколько терактов…

— Что же они за скоты! — возмутился я. — Как же так можно?!

— Думаю, у них нашелся бы для тебя ответ. У каждого человека своя правда. Помнишь, что ты сам говорил мне после того, как побывал в аэропорту Сент-Этьена?

— Я тогда еще многого не понимал, — ответил я, и вдруг поймал себя на мысли, что только что добрых пятнадцать минут пересказывал Роберту пропагандистские штампы об иммигрантах, которыми меня накачали в «Вознесении», подобно тому, как ранее пересказывал ему штампы об Альянсе.

Выдохнув, я взялся за голову и сокрушенно покачал ею из стороны в сторону.

— Роберт, что ты хочешь мне сказать? А где тогда правда?

— Я же говорил — она у каждого своя. Ты — будущий резидент Сиднея, Димитрис. Точку зрения, которую ты мне здесь высказал, разделяют очень многие наши сограждане. И в ней, безусловно, есть большая доля истины, — дипломатично закруглил тему Роберт.

Ему больше не требовалось ничего добавлять — шарниры моего мозга, натужно лязгнув, уже зашевелились, и дальше я мог додумать сам. А печальная правда состояла в том, что под воздействием пропаганды я совершенно забыл, кто я такой и откуда. Я даже не подумал, что на месте одного из нелегалов в «желтой зоне», которых меня научили ненавидеть, могла оказаться моя мать или кто-то из друзей. Но они бы не стали взрывать бомбу в метро, даже Джером. За пределами Сиднея и других зеленых анклавов проживают десятки миллионов людей. Лишь немногие из них активно выступают за права иммигрантов. И лишь единичные психопаты готовы взорвать бомбу в толпе гражданских людей. Так что вряд ли можно судить их всех под одну гребенку.

Пятнадцать лет родители пытались вырастить меня думающим человеком. И понадобилось всего лишь четыреста сорок восемь дней, чтобы превратить меня в узколобого кретина, у которого вообще нет своего мнения. Не стоит недооценивать силу информационного оружия.

— Ты молодец, что интересуешься всем этим, Дима, — видя задумчивое выражение на моем лице, произнес Роберт. — Володя тоже был таким — всегда пытался сам во всем разобраться, сформировать свое мнение. Я бы удивился, если бы ты был другим.

— Спасибо, Роберт, — ответил я вяло.

Однако я не чувствовал себя молодцом.

Лежа в кровати перед сном, я бороздил темные закоулки всемирной паутины в поисках альтернативных версий тех событий и явлений, представление о которых мне втельмяшили в голову в «Вознесении» — и находил их в великом множестве, особенно после того, как начал пользоваться одним из менее раскрученных браузеров и отключил режим безопасного поиска информации. Неофициальные источники информации слабо помогали в поисках правды — вместо нее они преподносили десятки версий событий, часто противоречащих друг другу. И все же они заставляли задумываться, анализировать, ставить информацию из официальных источников под сомнение — делать все то, от чего нас так старательно пытались отучить в интернате.