Я перевел взгляд на отца, собираясь расспросить о причинах маминого упавшего настроения и плохого самочувствия, но передумал, увидев залегшие на отцовском лбу страдальческие морщины. Папа потер кулаком глаза, которые покраснели пуще обычного. Кажется, он тоже изрядно измучился.

— Нашей маме слегка нездоровится, — с легкостью прочитав мысли на моем лице, молвил отец. — Но ничего страшного. Переутомление, постоянные стрессы на работе и плюс всякие там женские проблемы. С ней все будет отлично, обещаю.

— Ты тоже выглядишь неважно, — признался я.

— Правда? — усмехнулся он.

Папа подошел к кухонному шкафчику, потянулся было рукой к бутылке виски, но в последний момент передумал и просто налил себе стакан очищенной воды из домашнего кулера.

— Чем ты там занимался в виртуалке? Опять летал в космос?

— Да!

— Хм. Все еще собираешься стать космонавтом?

— Да, папа. Ты не думай, это я всерьез, а не какая-то там глупая детская мечта!

— Я и не говорю, что это глупая мечта. Это замечательная мечта — добрая, возвышенная.

— И вовсе даже не «мечта», а серьезный план, — вновь поправил я отца.

— Эй, да тебе юристом надо быть, а не астронавтом — так и норовишь зацепиться за какое-нибудь слово, — улыбнулся папа и, отпив глоток воды, полюбопытствовал: — Так что, собираешься продолжить учебу где-нибудь в Содружестве?

— Да. Буду поступать в колледж.

— Уже подобрал какой-нибудь конкретный?

— Э-э-э… ну, пока нет, — смутился я. — А что?

По правде говоря, я еще не планировал свое будущее так предметно. Вступление в колледж казалось мне событием таким далеким, что и задумываться о нем пока еще не было смысла.

— Ничего. Просто я думал, что, побывав в «Юнайтед» и пообщавшись с ребятами, ты задумаешься о продолжении учебы более конкретно.

— Но ведь мне еще четыре года в школе учиться!

— Вовсе необязательно это должна быть наша школа. Если ты окончишь старшие классы в приличном англоязычном заведении на территории Содружества — тебе будет намного проще поступить там в колледж. Ты ведь знаешь, сейчас там очень строго с иммиграцией. Но когда они говорят об «иммигрантах», то воображают себе безграмотных полудиких тунеядцев, которые мечтают лишь о том, чтобы нарожать полдюжины детей и жить на социальное пособие. Интеллектуально развитый молодой человек с превосходным английским и отменным здоровьем, да еще и рано переехавший к ним учиться, будет принят там за своего.

— Понимаю, пап, — кивнул я, но не смог скрыть своего удивления тем, что он завел этот разговор. — Так что, ты правда хочешь, чтобы я переехал туда учиться уже после восьмого класса?

— Я бы только поприветствовал такое решение и сделал бы все, чтобы тебе помочь. Можно устроить это и раньше — хоть по окончании этого семестра.

— Этого семестра?! — на моем лице, наверное, отразилось в этот момент очень много удивления и беспокойства, но это все равно было не сравнить с тем, что творилось в душе.

— Почему бы и нет? — папа улыбнулся. — Мама, конечно, не хочет еще расставаться с тобой. Считает, что ты слишком мал. А я смотрю на тебя и вижу, что ты уже достаточно взрослый и ответственный парень. Из колыбели ты давно вырос, вилку и ложку держать научился — так что тебе так цепляться за маменьку с папенькой?

— Ну, я даже не знаю, — смутился я, хотя слова про «взрослого и ответственного», не скрою, мне польстили.

— Я потому так хотел, чтобы ты побывал в «Юнайтед», Дима, чтобы ты понял, что есть целый мир за пределами нашей с тобой родной и миленькой дыры. Чтобы ты увидел, как живут люди в нормальном цивилизованном обществе и не зацикливался на этой нашей глуши. Нас с мамой сюда занесла судьба и мы привязались к этому месту. Но тебе пускать тут корни вовсе необязательно. У тебя есть все задатки для большого будущего!

Глядя на выражение неуверенности и сомнения на моем лице, папа наклонился ко мне, подмигнул и ободряюще взъерошил на голове волосы.

— Не думай, что я не понимаю, что значат для двенадцатилетнего мальчика родные стены, друзья детства и мама с папой, — с пониманием шепнул он. — Но приходит пора взрослеть, Димитрис.

Никогда не думал, что почувствую, как в сердце щемит тоска при слове «взрослеть». Я не мог дождаться, когда вырасту и окружающие перестанут смотреть на меня как на ребенка. Но от мысли, что привычная мне картина мира навсегда изменится, что вместо родных и любимых лиц рядом окажется множество незнакомых, сердце слегка екнуло. В этом предвкушении была и нотка радости, но больше, наверное, все-таки было тревоги.

— Я даже не представляю себе, как оно — жить там, в Содружестве, — признался я папе. — Когда мы с тобой были в Окленде, это было очень круто, но в то же время я там… ну, чуть терялся.

— Ритм жизни в мегаполисе очень отличается от нашего, — усмехнулся папа. — Но поверь, ты привыкнешь, и тебе это даже понравится. Я провел полжизни в большом городе. Помню, в молодости я клял на чем свет стоит все эти автомобильные пробки, переполненный транспорт, выхлопные газы, городской шум, рекламу на каждом шагу. Но с тех пор, как мой город в один день превратился в радиоактивную руину… я не перестаю тосковать о нем. Мне часто снится, что я снова окунаюсь в его суету и толкучку. Сложно описать, что это за чувство. Ты вертишься как белка в колесе, постоянно напряжен, нервничаешь, спешишь куда-то, думаешь о десятке дел одновременно, но при этом ты ощущаешь себя… ну знаешь… частью чего-то большого и значимого. Как муравей в муравейнике или пчела в улье. Ты чувствуешь, что находишься в самом сердце огромного организма, который живет своей жизнью вокруг тебя: растет, развивается, постоянно меняется, реагирует на раздражители, генерирует идеи и мысли… и ты причастен к этому процессу. Заряжаешься от него энергией, как батарейка. Это чувство зачастую не приносит радости, иногда даже выматывает. Но если ты привыкнешь к нему и внезапно лишишься — долго еще будешь чувствовать себя одиноким и ненужным, как скомканная бумажка, выброшенная на обочину дороги.