Топор тоже показался тяжелее обычного. Игорь помотал головой, пытаясь прогнать пелену перед глазами. Звон в ушах оглушал. Ничего, он и так наваляет любому, кто сунется…

Звон внезапно оборвался. Мир накрыла ватная тишина, будто где-то отрубили звук. Первый воин в кирасе и шлеме с перьями был уже в двух шагах. Игорь взмахнул топором. Топорище выпало из пальцев и упало под ноги подбежавшему врагу. Потом картинка сожжённого храма пропала, потому что свет тоже выключили.

Совесть у него была чистая. Не бывшая в употреблении.

Станислав Ежи Лец

Мир был перевёрнутым. Он ещё и покачивался слегка. Знакомый солёный морской ветерок трепал волосы, солнце жгло глаза сквозь закрытые веки.

Игорь моргнул. Глаза не хотели открываться. Веки, похоже, покрылись солёной коркой и так засохли.

Мир и правда перевернулся вверх тормашками. Земля болталась где-то над головой и тошно покачивалась, поскрипывая при этом.

Небо, пронизанное лучами багряного солнечного света, с резвыми стадами серых косматых облаков, раскинулось внизу. На фоне ступней, намертво связанных верёвкой.

В поле зрения показались чьи-то ноги — волосатые лодыжки, грубые сандалии из плетёных ремешков. Мотнулось ведро, и тут же в лицо Игорю хлопнуло литров пять холодной воды.

Что-то скрипнуло, и незнакомый голос произнёс:

— Хватит притворяться.

На мокром палубном настиле, залитом морской водой из кожаного ведра, топталось полукругом несколько ног разной степени обутости. Чуть подальше, там, куда не доставали брызги воды, настил попирали разлапистые ножки массивного кресла.

Голос доносился оттуда.

Игорь моргнул ещё, с лица текла солёная едкая дрянь, которую здесь почему-то называют водой. В кресле развалился толстяк.

Похожего толстяка Игорь видел в одном старом детском фильме. Там их было аж трое — жирных, розовых, в розовых же кафтанах с кружевами, пухлые пальцы в бриллиантах, глазки заплыли от сытости.

Этот экземпляр был почти такой же. Только он не обгладывал куриное бёдрышко, а просто сидел, развалившись в своём пафосном кресле, и глядел на пленённого капитана Роберта.

Рядом с толстяком, возле позолоченного трона-седалища, примостилась красивая девица. Она сидела прямо на палубе, подобрав под себя стройные ножки.

Волнистые волосы, тёмные, блестящие, густой копной спускались на плечи, длинные локоны трепал морской ветерок.

Овальное личико, почти скрытое волосами, с розовыми губами и парой раскосых глаз, опушённых длинными ресницами. Глаза опущены, но, даже перевёрнутый вверх тормашками, Игорь видел, как они блестят — как два огонька.

Кроме плетёных сандалий из позолоченной кожи ящера, да накидки из полупрозрачной ткани, на девице ничего не было. Побрякушки вроде серёг и колец не в счёт. Да ещё широкий ошейник на стройной шее девушки, усаженный драгоценными камнями — как у собаки или рабыни. Одень дорогой, ухоженной, но рабыни.

Девушка подняла глаза на пленника, и снова опустила взгляд. Порыв ветра разметал ей волосы, и стали видны кончики острых ушей. Майити. Дорогая, ухоженная, рядом с троном… ну конечно. Та самая дочка графа Холодных Земель, которую отправили свадебным караваном к вельможному засранцу — Князю.

Сокровищницу покойного графа Игорь как раз и ограбил вместе с пиратами, заодно прихлопнув владельца. Или кто уж его там прикончил в той суматохе… то ли женщина-киллер, то ли шальная стрела…

— Хватит, я сказал, — повторил Князь — а в кресле, несомненно, сидел повелитель Нижних Земель собственной персоной. — Не то мой палач поджарит тебе пятки.

Игорь откашлялся и сплюнул на палубу едкую жидкость. За троном, за массивной тушей Князя он увидел поднимающиеся к небу дымные столбы. Это горели поселения мирных жителей. Над местом, где раньше был храм, клубилась чёрная туча дыма.

— Мне говорили, что Старший Анклава — итиол, — брезгливо сказал Князь, разглядывая подвешенного за ноги капитана Роберта. — Я не верил. Да-а. Измельчали уважаемые маги, измельчали. Стыд, да и только.

Повелитель Нижних Земель взял пригоршню конфеток из чаши, услужливо поданной слугой, пожевал, задумчиво рассматривая пленника. Дым на острове его, казалось, не волновал.

— И что мне с тобой теперь делать, Старший? — Князь отряхнул ладони от липких сладких крошек. — Нанятые тобой убийцы прикончили моего любимого адмирала. Ты подослал? Ты, ты, не отпирайся. Ты нарушил закон ведения войны, итиол. Теперь я могу сделать с тобой всё, что захочу. Знатные пленники имеют право на милосердие и выкуп. Ты — не имеешь.

Князь повёл рукой, обведя широким жестом бухту:

— Убийство адмирала — сильный удар по моей армии. Признаю. Но ты опоздал. Мы захватили Анклав. Теперь это моя земля. А ты умрёшь. Медленно и со вкусом. На площади у моего дворца. Но начнём мы прямо сейчас.