Но, то ли она услышала крик его сердца, то ли почувствовала силу его любящего взгляда, - Мария открыла глаза. Ах, лучше б не открывала! Увидев отца в странной нелепой одежде, с рыжей шутовской бородой и горящими волосами, Мария закричала так громко, - что на мгновенье все умолкло вокруг, - и вновь потеряла сознание.

Черный и Белый волки отнесли её в сторонку и, разжав губы, влили в рот глоток густого дубового вина. Дыхание Марии стало спокойным, лишь тело начало мелко дрожать.

– К столам! На угощенье!
– закричал бургомистр, сам не понимая что кричит.

И тут могилы, будто скатертью, покрыл белый саван. Появились яства и кушанья на разный вкус бесовского сброда: от жареных жаб до изысканной дичи.

Все бросились к могилам, и хватали, выхватывали друг у друга самые лакомые куски, и ели, и жрали, и лопали, и хрумкали, и чавкали, урча от удовольствия, а еды не убавлялось.

Вольнор с холодной улыбкой наблюдал за дьявольским жором, затем, стукнув о землю тростью, вновь превратился в невысокого колченого старика и потребовал отчета обо всех мерзостях, которые сотворила нечисть.

Нехотя отвалившись от могильных столов, сытые бесы стали отчитываться перед Ленардом и Вольнором, подробно описывая все, что сотворили за год. Врать было бесполезно: Вольнор видел насквозь. И если творимого зла было недостаточно, Черный и Белый волки стегали нерадивых духов молниевыми плетьми. Зато тех, кто сотворил великое зло: повел народ на народ, или навел порчу, или раскачал земную твердь, или океан, а может, бурей развеял целый город - того Вольнор повышал в дьявольском чине.

И какой-нибудь бесенок тогда становился чертом, а какой-то черт получал место в самой Преисподней!

Выпоротых неудачников забрасывали червями и жабами, а награжденных поздравляли, вручая им орден святой Вальпургии.

Наступал последний и самый важный момент Шабаша. До первых петухов нужно было забрать душу невинного.

Уже ведьмы и феи слетали к часовому колоколу и соскребли с него ногтями медные стружки. Уже гномы и тролли готовы были бросить их с моста в озерную воду. И все бесы уже приготовились прочесть заклинание:

"КАК ЭТИ ОПИЛКИ НИКОГДА НЕ ВЕРНУТСЯ К КОЛОКОЛУ,

С КОТОРОГО ОНИ СОДРАНЫ,

ТАК ПУСТЬ И ДУША МОЯ

НИКОГДА НЕ УВИДИТ ЦАРСТВИЯ НЕБЕСНОГО!"

Черный и Белый вновь обернулись людьми и принялись раздевать донага Марию. Бургомистр не мог пошевельнуть и пальцем. В глазах стояли слезы, а язык ворочался колом и мешал крикнуть-разбудить, предупредив об опасности дочь, которая была не в силах сопротивляться оборотням.

Все замерло вокруг Марии.

Вольнор взмахнул тростью, чтобы уколоть её в самую грудь.

– Если до полуночи не явится скрипач, - процедил он сквозь зубы Ленарду, - она своей жизнью завершит Звериное Число!

Но тут в затишье бесовской ночи за оградой раздались чьи-то шаги. Бесы повернули головы. И бургомистр увидел входящих на кладбище Снегиря и Антона.

Глава семнадцатая.

ДИНЬ-ДОН!

– Наконец-то! Да ты со скрипкой! Вот и славно, - криво усмехнулся Вольнор, завидев музыкантов.
– А то я уж хотел обидеть невинную душу!

Все на кладбище громко расхохотались.

– Эй, вы, бесовское отродье, тише!..
– прикрикнул он на разыгравшуюся нечисть.
– К нам пожаловал великий музыкант, чтобы сыграть "Величальную" в мою честь!

– Слу-уушайте и смотрите!
– завопили волки.
– Как наш Князь отнимет у скрипача Ду-ууух его Творчества!..

И все вокруг захрюкали и завизжали от радости.

– Подмостки для маэстро!
– потребовал Вольнор и хлопнул в ладони.

И тотчас же все бесы стали стягивать в одно место древние мраморные надгробия и складывать их одно на другое. Не успел Антон и глазом моргнуть, как в центре кладбища, у большого костра, возник высокий пъедестал со ступенями.

Друзья взошли на мраморную сцену. Им сверху было видно кладбище целиком - от ворот до стен Замка со всеми безобразными гостями Вальпургиевой ночи. Невдалеке Антон успел заметить бургомистра в странном костюме, а в стороне от всех - охраняемую волками Марию. Он кинулся к бывшей невесте, но Магистр вновь нацелил ей в грудь убийственную трость.

– Играй же!
– грозно потребовал от скрипача Вольнор.
– Играй громче, чтобы от Ада до Небес воспеть мощь моего величия!.. Создай мне памятник при её жизни! А ты - пой!
– он ткнул пальцем в сторону Снегиря.

– Мы не знаем слов, ваша светлость, - сказал Снегирь.

– Темность, - поправил его Вольнор.
– Моя темность!..

– И музыки тоже, - добавил Антон, сбрасывая плащ и раскрывая футляр.

– Стихи и ноты!
– распорядился Князь, и волки-оборотни приволокли откуда-то пюпитры с клавиром, в котором ноты были написаны алой кровью.